Эпоха Джейн Остен… Шумные балы и поездки на воды, катания в фаэтонах и, казалось бы, совсем невинные домашние спектакли, за которые можно схлопотать выговор от главы семейства, прогулки по аллеям старинных усадеб, ампирные платья-колонны с завышенной талией, изящные манеры и улыбка на устах, даже когда кажется, что мир вокруг рушится…
Мир Остен ассоциируется у современных читателей в первую очередь с эпохой Регентства. То был блестящий, но недолгий период с 1811 по 1820 год, когда Великобританией правил принц Георг, заменивший на троне своего безумного отца. На самом деле, Джейн Остен застала лишь первую половину Регентства, ведь слишком рано угасла ее собственная свеча. Большая же часть жизни писательницы пришлась на XVIII столетие, а тогда Англия была совсем иной.
Мы уже привыкли к образу английского джентльмена XIX века, застегнутого на все пуговицы, но символом XVIII века, согласитесь, все-таки остается гуляка и балагур Джон Булль, любитель ростбифа, выпивки и сальных шуток. Нравы были свободнее – как в народе, так и среди аристократии. Хотя строжайший придворный этикет никто не отменял, джентльмены вне парламентской сессии вели себя как им вздумается, без оглядки на мораль. Своих женщин они тоже не изнуряли запретами: знатные дамы заводили любовников, пока их мужья деликатно смотрели в сторонку, куртизанки превращались в леди, сельские простушки собирали аплодисменты в светских салонах. Хотя неравенство полов существовало и тогда, от женщины все еще не требовалось быть «ангелом в доме», и при наличии таланта или же деловой сметки она могла сама зарабатывать себе на жизнь.
Но история мчалась вперед. На смену экономическим проблемам, вызванным войнами с Францией, пришло благосостояние, вольнодумство сменилось набожностью, и забавы отцов вызывали у молодежи смущенную улыбку. В новом столетии потребовалась иная мораль. Постепенно Англия становилась сдержанной, трудолюбивой, сентиментальной, в чем-то ханжеской и нетерпимой, именно такой, какой мы знаем ее по романам Чарльза Диккенса и Шарлотты Бронте – но не по романам Остен.
Свою внутреннюю свободу, свою искренность в сочетании с иронией Джейн Остен почерпнула именно из английского общества конца XVIII века, а утонченность – из начала XIX столетия. Грань веков – то было время сражений не только на поле брани, но и на скользком паркете салонов, время мужественных, властных мужчин и сильных женщин, которые не только стояли за спиной героев, но и сами влияли на судьбу страны. О знаменитых женщинах, сформировавших портрет той эпохи, и пойдет речь в этой книге.
Познакомившись с биографией Остен, вы узнаете поближе и ее современниц. Вы побываете в салоне герцогини Джорджианы Кавендиш – эталона стиля, одной из влиятельнейших дам Англии. Ею восхищались, ей подражали, ее ненавидели. Если герцогиня Джорджиана уже знакома вам по фильму с Кирой Найтли, вас ждет сюрприз: любовный треугольник, который так волновал герцогиню в фильме, на самом деле полностью ее устраивал в жизни.
Две другие особы, с которыми вы сведете тесное знакомство, приходились женами принцу-регенту. Обе. Одновременно. Речь идет о принцессе Каролине, законной жене Георга, и о простолюдинке Марии Фитцгерберт, с которой повеса-принц тоже сочетался браком. Узнав о похождениях Георга, вы навсегда измените свое мнение о Регентстве, да, пожалуй, и о человечестве в целом.
Не отставал от брата и принц Вильгельм, будущий король Вильгельм IV. Его многолетний роман с актрисой Дорой Джордан, подарившей ему десятеро детей, казался воплощением семейственности. Дора считала принца своим мужем… пока на горьком опыте не убедилась, что закон сурово карает подобную наивность.
Как и Дора Джордан, Эмма Гамильтон, чье имя известно каждому, знала триумф и падение. Дочь кузнеца, она взяла от жизни все – не только богатство и титул, но и славу, став любимой женщиной адмирала Нельсона. Увы, ее счастье, казавшееся таким прочным, вдребезги разбилось от одной пули меткого стрелка.
Хотя Джейн Остен по праву считается лучшей писательницей своего времени, у нее были как предтечи, так и конкурентки. Фанни Берни, любимый автор Остен, никогда не сияла на литературном небосклоне. Считается, что ей мешала застенчивость. Тем не менее, на долю скромницы выпало столько приключений, что хватило бы на роман-эпопею – служба при королевском дворе, эмиграция во Францию и одна из самых страшных операций, которая только случается в жизни женщины.
В отличие от робкой Фанни Берни, Мэри Уолстонкрафт рьяно отстаивала свои права, недаром же ее считают первой английской феминисткой. Одна из самых ярких личностей конца XVIII века, Уолстонкрафт была надолго предана забвению: всему виной скандальные подробности ее биографии, возмущавшие англичан. Ее дочь Мэри Шелли унаследовала материнский талант и написала одно из самых страшных произведений мировой литературы – роман «Франкенштейн». Впрочем, судьба самой писательницы оказалась не менее трагичной, чем у порожденного ею чудовища, в чем-то даже схожей со скитаниями души, брошенной Творцом…
Детская писательница Мэри Лэм представляется нам тетушкой-наседкой в чепце и всегда с чашечкой чая наготове. Повстречав ее, вы никогда в жизни не смогли бы заподозрить, что когда-то мисс Лэм зарезала родную мать…
Творчество и безумие тесно переплелись и в биографии леди Каролины Лэм, любовницы лорда Байрона. Когда поэт покинул леди Каролину, ее жизнь неумолимо покатилась по наклонной плоскости. Тем не менее, Каролина Лэм нашла-таки способ поквитаться с Байроном и со всем высшим светом – с помощью литературы.
О том, что начертанное слово способно рушить жизни, отлично знала куртизанка Харриет Уилсон. Оставшись не у дел и без средств к существованию, в своих мемуарах она прошлась по всем своим покровителям, включая герцога Веллингтона, а затем попыталась шантажировать каждого «фигуранта» публикацией и тиражированием скандальной рукописи. Участь Харриет Уилсон прекрасно иллюстрирует теневую сторону эпохи Остен – ту самую, которую вы не найдете на страницах ее романов.
Рассмотренные как единое целое биографии современниц Остен помогут вам лучше понять мир, в котором жила и творила писательница – мир далекий, манящий своей необычностью, удивительный, но вместе с тем так похожий на наш.
