Хоронили Джо три дня спустя после того, как он был убит.
Майя была в черном, как и подобает убитой горем вдове. Солнце немилосердно палило с небес, воскрешая в ее памяти месяцы, проведенные в пустыне. Местный священник бубнил полагающиеся слова, но Майя не слушала. Ее рассеянный взгляд был устремлен на школьный двор на противоположной стороне улицы.
Ну да, кладбище располагалось прямо через дорогу от начальной школы.
Сколько раз Майя проезжала по этой дороге, между кладбищем слева и начальной школой справа, и никогда прежде ей даже не приходило в голову, что такое соседство по меньшей мере странно, чтобы не сказать – неприемлемо. Интересно, что появилось сначала? Кому вообще взбрело в голову построить школу в непосредственной близости от кладбища – ну или наоборот? А может, вообще не стоит противопоставлять друг другу конец жизни и ее начало, потому что в них нет никакого противоречия? Смерть всегда так близко, буквально на волосок от тебя, и, возможно, имеет смысл с самого раннего возраста знакомить детей с этой стороной бытия.
Эти бессвязные мысли крутились у Майи в голове, пока она смотрела, как гроб с телом Джо опускается в землю. Только не думать. Главное – не думать. Это нужно просто пережить.
Кожа под траурным платьем нестерпимо чесалась. За последние десять лет Майе довелось присутствовать на сотне, если не больше, похорон, но никогда прежде не требовалось быть в черном. Она терпеть не могла черный цвет.
Справа от Майи изнемогали от неподдельного горя пополам с убийственной жарой ближайшие родственники Джо: мать Джудит, брат Нил и сестра Каролина. Слева, уже с трудом сдерживая нетерпение и то и дело дергая мать за руку, маялась их с Джо двухлетняя дочь Лили. В родительской среде бытует расхожее выражение «жаль, к детям не прилагается инструкция по эксплуатации». Сегодня Майя была готова подписаться под этим обеими руками. Как полагается вести себя в подобной ситуации? Оставить двухлетнюю дочку дома – или взять ее с собой на похороны отца? На мамско-детских сайтах с универсальными рецептами на все случаи жизни подобные проблемы отчего-то не освещались. В приступе бессильного гнева Майя едва удержалась, чтобы не задать этот вопрос на одном из интернет-форумов: «Всем привет! Моего мужа пару дней назад убили. Как думаете, вести нашу двухлетнюю дочку на кладбище или оставить дома? А если вести, то как одевать? Заранее спасибо!»
Проводить Джо в последний путь пришли сотни людей, и у Майи промелькнула абсурдная мысль, что муж был бы доволен. Джо любил людей. А они – его. Но разумеется, столпотворение объяснялось не только его популярностью. Сладкое и зловещее ощущение причастности к трагедии – вот что привело сюда толпы скорбящих. Мужчина в расцвете лет, хладнокровно застреленный среди бела дня, к тому же не простой смертный, а баловень судьбы, отпрыск состоятельного семейства Беркетт, а в добавок к этому еще и женатый на даме, замешанной в международном скандале.
Лили обеими ручонками обхватила ногу матери.
– Уже недолго, потерпи, солнышко, – склонившись к ней, прошептала Майя.
Лили кивнула, но лишь крепче стиснула руки.
Майя выпрямилась и разгладила ладонями колючее черное платье, одолженное у Эйлин. Джо не одобрил бы это платье. Он предпочитал видеть жену в военном мундире, который она носила в те дни, когда еще звалась капитаном Майей Штерн. Впервые увидев Майю на благотворительном балу, который давала его семья, Джо направился прямиком к ней, облаченный в безукоризненно сидящий, с иголочки, фрак. Он улыбнулся своей бесшабашной улыбкой – пожалуй, только тогда Майя по-настоящему поняла, что значит слово «бесшабашный», – и присвистнул:
– Ого! А я-то думал, что только парни в военной форме способны кружить головы.
Эта попытка подбить клинья вышла настолько неуклюжей, что Майя против воли расхохоталась – другого приглашения Джо не понадобилось. Господи, до чего же он был привлекателен! Даже теперь, стоя в этой давящей духоте в трех шагах от его гроба, Майя не смогла удержаться от улыбки при этом воспоминании. Не прошло и года, как Джо с Майей поженились. Вскоре на свет появилась малышка Лили. И вот теперь, словно чья-то злая рука включила на ускоренную перемотку пленку их совместной жизни – она хоронит мужа и отца своего единственного ребенка.
– Все истории любви заканчиваются трагически, – сказал много лет назад ее отец.
– Господи, папа, ну что за мрачный взгляд на мир, – покачала головой Майя.
– Ну, сама подумай: ты либо перестаешь любить человека, либо, если тебе повезло оказаться в числе счастливчиков, переживаешь свою половинку.
Как наяву у Майи перед глазами встала кухонька в их бруклинской квартирке, пожелтевший стол, за которым ее отец в неизменной вязаной кофте, своего рода униформе его профессии, проверял студенческие сочинения. Отца с мамой давным-давно уже нет в живых, они умерли с разницей в несколько месяцев, но, по правде говоря, Майя до сих пор затруднялась сказать, к какой категории относилась их история любви.
А пастор все разливался и разливался, и Джудит Беркетт, мать Джо, стиснула руку Майи, ища поддержки в своем горе.
– Это еще ужасней! – вырвалось у нее.
Майя не стала уточнять, что та имела в виду. Это было излишне. Джудит Беркетт уже доводилось хоронить своих детей, теперь из троих ее сыновей в живых остался один. Еще один, предположительно, стал жертвой несчастного случая, другого убили. Майя взглянула на свое собственное дитя, на макушку маленькой Лили, и задалась вопросом, как может мать жить с такой болью.
Точно прочитав мысли невестки, пожилая женщина прошептала:
– Эта рана не заживает никогда. – Ее безыскусные слова точно серпом рассекли воздух. – Никогда…
– Это все я виновата, – вырвалось у Майи.
Произнесенное стало неожиданностью для нее самой. Джудит вскинула на нее глаза.
– Я должна была…
– Ты ничего не могла поделать, – отрезала Джудит.
И все же в ее тоне сквозила какая-то недосказанность. Майя уловила этот намек, потому что все остальные, скорее всего, думали то же самое. На счету у Майи Штерн было столько спасенных жизней. Так как же вышло, что она не смогла спасти собственного мужа?
– …прах есть и в прах обратишься…
Господи, неужели пастор и в самом деле изрек эту банальщину или ей только почудилось? Майя не прислушивалась к его речи. Она никогда не прислушивалась к погребальным речам. Слишком много смертей повидала она на своем веку, чтобы не понимать: чтобы пережить это, нужно отрешиться от всех чувств. От всего абстрагироваться. Не позволять звукам и зрительным образам проникать в мозг, пока они не превратятся в неразличимый фон.
