Я падаю.
В темноте мелькают сполохи яркого огня, чтобы тут же умереть – это звёзды пробуждались и гасли вновь и вновь. Целые галактики проживали жизни, мириады далёких Солнц рождались и погибали, сжигая всё на своём пути, пока я нёсся в бездну. Я не знаю что такое время, но понимаю, что падаю уже очень давно.
Я как те звёзды – родился в какой-то миг падения, когда полный отчаяния крик прорезал всю Вселенную. В этом крике сгорали новые галактики, целые миры раскалывались на куски.
Эмоция? Это мне знакомо. Я есть эмоция.
Кто-то могущественный, сильнее меня – первые мысли. Может это мой господин?!
Господин. Да, я знаю. Это он, я подчиняюсь ему, хотя я и есть отколовшаяся часть его одновременно. Я рождён его болью. Моё тело – это его страдание.
Внезапно я понял, что падение кончилось. Я лежу на гладкой поверхности, распластав своё тело.
Робко встаю, озираюсь. Мой стремительный спуск окончился внутри ямы или в глубокой лощине. Вокруг меня темнота, ничего не видно, лишь впереди что-то яркое, от чего мне приходиться инстинктивно прикрывать рукой глаза. Сияние столь сильно, что физически ощущаю, как шерсть на моём теле начинает тлеть.
Каждый шаг отдаётся болью в теле. Ноги еле передвигаются, словно они отлиты из крепкой стали и не предназначены для ходьбы. Я знаю возможности своего тела, знаю, несмотря на то, что только что появился. Это аура моего Повелителя. Его гигантская сила давит на моё уродливое тело как многотонная плита, мешая идти, путая мысли в моём разуме. Шаг за шагом я бреду вперёд, зная, что могу сгореть в пламени Его могущества.
Где-то рядом я чувствую – не вижу, – как двигаются мои братья. Они тоже части воли и эмоций нашего Господина. Они слепы, напуганы. Как только что родившийся ребёнок, хватают глотками воздух, тонкие языки облизывают шершавые губы. Они пробуют жизнь на вкус, но каждый из них чувствует присутствие могущественного существа рядом, так что длинные уши поджаты от ужаса.
Они слабы и ничего не понимают. Лишь я знаю правду. Потому что я сильнее всех из Его эмоций. Я практически Он, лишь моё тело бренно, а сила – это слабый осколок от Его силы.
Сквозь пальцы я вижу огромную фигуру во много раз больше меня. Он сидит спиной ко мне, плечи понуры. Сквозь белоснежную тогу, опалённую огнём Солнца, порванную Ветром, видны изуродованные падением крылья. Тело Хозяина изредка содрогается, но не от физической боли, словно это великое существо рыдает. Я знаю, что это так. Его боль ранит меня ещё сильнее, чем аура Могущества. Я чувствую, что его боль рождает во мне новое чувство – Гнев. Его эманации ласкают меня, как любящая мать, обнимает своё чадо.
Я подошёл слишком близко, чтобы Повелитель почувствовал моё присутствие. Он обернулся, и яркий огонь из его глаз зажёг моё тело. Я закричал. Пламя принялось пожирать меня, превращая в пепел дохлое тело. Последнее что я услышал сквозь собственный крик чудовищной боли, было тихое:
– Это не справедливо.
Глава 1. Пожиратель Звёзд.
– И всё же, ты так и не сказал мне, Мифарес, почему принял моё приглашение. Не знал, что охота за звёздными червями тебя увлечёт.
– Ты иногда бываешь очень убедительным, мой друг. К тому же однообразие Пустоты заставляет иногда искать что-то необычное.
Я говорил с ленцой, дабы не обидеть своего собеседника. Признаться, я и сам не знал, зачем принял приглашение Ваалана. Мой воинственный друг любил всё, что было связано с охотой, войной или на худой конец просто дракой, для меня же это всё было несколько чуждо.
Вот и сейчас, сидя верхом на своём скакуне, которого я за его сходство с крысой – называл Раттусом, я в размеренном потоке мыслей пытался сам для себя понять – а зачем это мне? Мысли текли медленно и спокойно, словно методичный шаг наших с Вааланом скакунов.
Кто-то назвал бы это космосом, но в нашем мире – Пустоте, всё относительно. К примеру, ты видишь дорогу, утоптонную сотнями ног, копыт и прочим. Почему бы не проехать по ней? Пробуешь, а по правде, это стена и ты упираешься в неё, словно слепой натолкнувшийся на преграду. Наш мир – это мир духов, а значит и мы в ней живущие, относимся к ним.
Пустота постоянно менялась. Можно было побывать в одном и том же мире и вместо горы, что была раньше, обнаружить глубокое озеро, или вместо густого леса, увидеть раскинувшуюся на весь мир пустыню. Всё здесь было непостоянным.
Вот и сейчас, законы, которые подчиняют себе Проявленный мир, в Пустоте не работают. Наши скакуны ступают по черноте космоса – той самой пустоте и мы бредём к алеющей пока вдали звезде – цели нашего путешествия. Два всадника, наедине с молчаливым миром.
Со стороны, если бы кто-то сейчас наблюдал бы за нами, то его мимолётному взору предстала бы необычная картина. Два всадника, один верхом на волке, второй на крысе, бредут по безвоздушному космосу. Под лапами не видна опора, но от того это и мир духов. Опора возникает там, где и когда она важна тебе. Ты просто силой своего разума создаёшь её из ничего, но что это всё перед тем, что ты можешь создавать целые миры из ничего? Но об этом позднее.
Наше молчание продлилось недолго, но солнце к которому мы шли, стало на многие мили ближе к нам. Будь мы в мире оболочек, то не достигли бы его и за всю жизнь этих существ.
– Я сомневаюсь, что мы найдём здесь то, что ищём, – как можно более усталым голос проговорил я, разрывая тишину. – Это звезда – копия из мира оболочек. Здесь не может быть достойных червей.
Мой собеседник промолчал, лишь ещё внимательнее всматриваясь в алые всполохи на солнце. Протуберанцы возникали там, где черви откусывали огромные куски концентрированного эфира.
– Ваалан, послушай, – как можно более мягче начал я, памятуя о буйном нраве моего компаньона. – Мы обошли с тобой сотни, если не тысячи звёзд за сегодня. Осмотрели едва ли не миллионы звёздных червей. Десятки тысяч были достойными, чтобы пойти тебе на сапоги. Добрая сотня из них, клянусь, оказала бы честь самому магистру Справедливости. Но сейчас, признайся себе. Эта звезда не самая удачная, черви на ней самые заурядные, потому что она одна из самых мелких.
Волк Ваалана как-то странно задвигался под своим всадником, словно недовольный моими словами. Кошмарная морда повернулась прямо ко мне едва глянув алыми, будто кровь зрачками, при этом из глотки донеслось то ли бульканье, то ли короткий рык, который, видимо, должен был заменить ему презрение.
– Я знаю, Хайя. Почтенный Мифарес считает, что ты совсем потерял нюх. Но нет, мы не будем его за это есть. – Ваалан рассмеялся, нежно потрепав волка по загривку. – Мы лишь докажем ему, что он заблуждается.
Цаконийский профиль лица моего спутника, имел строгие и жёсткие черты, словно их обладатель сошёл с древних текстов Эллады. Могучие руки были словно куски расколовшийся скалы, обвитые тугими как канаты мышцами и жилами. Его практически совершенное тело мужчины-оболочки, было облачено в простые штаны, мятые от времени сапоги и расстёгнутую кожаную крутку, одетую на голое тело. Волосы у Ваалана были длинными и седыми, хотя лицо было молодо и красиво. Мыслеформа Ваалана была груба и прекрасна одновременно.
