«Не ходите дети
В Чудлесье гулять.
Легко там: потеряться,
Заблудиться и пропасть.
Будут мама с папой
Долго – безутешно рыдать.
Пропали сын и дочка
Их ни вернуть, ни отыскать.
Я вроде не ребёнок,
Чего тогда трясусь?
И плакать по мне некому,
Не знаю я свою родню».
Напевало забавное, не пойми,
Какой пароды существо:
Рогато, пернато, крылатое
И хвостатое за одно.
В нем было больше совиного:
Клюв, когти, огромные глаза.
Одно крыло птичье,
Другое – летуче мышиное.
Бараньи рога завитые,
Из них прорастали кусты.
В которых хранились,
Разные нужные мелочи.
Часы с кукушкой, скворечник,
Игрушечный самолет.
Сандаль, носок и веник,
Все, что существо нашло.
В скворечнике жили мыши,
Которых он должен был съесть.
Не смог, мыши обнаглели,
И поселились в рогатых кустах.
Они оттуда дразнились,
Пользуясь добротой существа.
Так – из вредности,
Мышки его любили.
Он защищал их от зла,
И был хвостатым тоже.
Но на конце хвоста,
Росли павлиньи перья.
Вот такие дела.
«Кто я»?
Часто задавался вопросом,
Разглядывая себя со всех сторон.
Шахматная клетка,
Проступала местами на нем.
Другого такого в природе,
Больше не сыскать.
«Это лесное чудо»!
Кричали люди.
Пытались его поймать,
Бывало им удавалось.
Он в клетках разных сидел,
Со временем выбирался.
И на свободу сбегал,
Найти таких как он сам.
Элч сильнее всего желал,
Поиски его привели – в Чудлесье.
Где он от страха дрожал,
Этим лесом детей пугали.
Да и взрослые его избегали,
Всё в этом лесу чудно.
И необычайно странно,
Уши – глаза у всего.
И это всё улыбается.
Везде: паутина, мрак,
Бантики, завязочки, верёвочки.
В них запутаешься ни раз.
И неоднократно свалишься,
Свалишься куда не поймешь.
Нет: ни верха, ни низа,
Ни дня, ни ночи.
Одно нагромождение всего,
Как бы в этом всём.
Окончательно не потеряться,
Но когда попривыкнешь.
К беспорядку вещей,
Станет он: знакомым.
И весьма понятным,
Чудлесье покажется.
Домом родным,
Где все тебе рады.
Говорят им правят,
Две колдуньи сестры.
Флора и Фауна,
О них рассказывают разное.
От жуткого до прекрасного,
Мол они также чудны.
Как лес что их окружает,
Могут быть с тобой милы.
А могут обратить в камень,
Живут сестры вдвоем века.
И колдуют на право, на лево,
Вся природа ими создана.
И животные, кроме человека,
Чудлесье их полигон.
В нем они жизнь створяют,
Нравится, на волю отпускают.
Нет, себе оставляют,
Потому в Чудлесье полно.
Разных волшебных чудачеств,
Флора – старшая сестра.
Заведует всем,
Что из земли прорастает.
Фауна – младшая сестра,
Зверьём управляет.
Всем что: дышит, плавает,
Ползает, бегает, летает.
Сестры древнее Земли,
Но их суть – жизненная сила.
От них исходит такая мощь,
Как от Богинь старого Мира.
Они и были ими когда-то,
Когда люди их почитали.
Строили храмы – молились,
Теперь жизнь иная.
Ценности людей изменились,
Им ближе виртуальные сети.
Чем природа простых вещей:
Гармония, любовь и покой.
Для них почти,
В пустой звук превратились.
По-этому сёстры ушли,
Подальше от суеты.
В своём лесу поселились,
Забытые людьми.
Чудят на заслуженном покое,
Их лес заколдован.
Спрятан от всех,
Ты в него не попадешь.
Не зная дороги,
Но Элч сам – чудо из чудес.
Потому он нашел дорогу,
В заколдованный феями лес.
Но даже ему в том лесу,
Было очень – при очень страшно.
Крылья не слушались его,
Он ковылял на своих двух.
Со скоростью черепашьей,
Его глаза видели во тьме.
Вот почему он так боялся,
Того чего не понимал.
За ним следили,
Крались в темноте.
Подслушивали, ухмылялись,
Набрасываться не пытались.
Но и знакомиться не собирались,
Шептались громко за спиной.
Сильно пугать старались,
Страх: липкий, потный, противный.
Мелкой дрожью Элча сковал:
Клюв щелкал, перья дыбом, хвост поджал.
Но страх имеет свойства:
Накапливаться – накапливаться
И перегорать.
Если до того не умер от страха.
Страх перестаёт тебя держать,
Примерно так и случилось.
Он сказал себе:
«Чего я боюсь?
Я же тоже чудик,
Значит должен чувствовать,
Себя, как в Раю».
Зато он понял.
