Орина Шейгард - Элистра из Блекхолма

Дорога оборвалась внезапно, словно кто-то перерезал ее ножницами. Элистра остановилась, ощущая, как ее огненные волосы – эти живые языки пламени, вплетенные в саму ткань ее существования – медленно опадают на плечи, утяжеленные не только дорожной пылью, но и невысказанными обещаниями прошлого. Каждая прядь будто помнила то, что забыла она сама: одни цеплялись за выступы потрепанного кожаного плаща, другие тянулись к небу, словно пытаясь прочесть послания в узорах облаков.

Блекхолм предстал перед ней как сон, который нельзя вспомнить до конца. Дома стояли не просто криво – они располагались в невозможной геометрии, где углы не сходились, а тени падали не в ту сторону. Воздух пах не просто сыростью и дымом, а чем-то более древним  – запахом пергамента, который вот-вот вспыхнет от прикосновения солнечного луча. В этом запахе угадывались ноты ладана и чего-то металлического, будто кто-то недавно точил здесь старые ножи.

«Десять лет», – подумала Элистра, и ее пальцы сами собой потянулись к кулону на шее – «Оку Древнего», которое вдруг стало теплым, почти живым. В его зрачке мелькнул отблеск чего-то, что она не могла разглядеть – может быть, отражение ее собственной судьбы, а может, чужого взгляда, наблюдавшего за ней из другого времени.

– Ты вернулась ровно на 3 653 день, – раздался за ее спиной голос, в котором скрипели страницы перелистываемых календарей. В этом голосе угадывались все времена года сразу – весенние капели, летние грозы, осенний шелест листьев и зимнее безмолвие.

Старик, появившийся словно из трещины в реальности, сидел на пне, которого секунду назад не было. Его зеленый кафтан был не просто выцветшим – он казался выцветшим во времени, будто кто-то взял кисть и методично вымыл из ткани все краски. Когда он улыбнулся, Элистра увидела, что его зубы были не просто отсутствующими – они были аккуратно вырезаны, оставив после себя идеально круглые дырочки в деснах, похожие на входы в крошечные норы.

– Почему именно 3 653? – спросила Элистра, замечая, как ее тень на земле вдруг сделала резкое движение, не совпадающее с ее собственной позой. Тень на мгновение приняла форму высокой худой фигуры в плаще, затем снова стала обычной.

– Потому что именно столько раз ты передумала возвращаться, – ответил старик, и в его беззубом рте вдруг мелькнул отблеск чего-то металлического. Он протянул ей предмет – зеркальце размером с ладонь, но когда Элистра заглянула в него, вместо своего отражения она увидела девочку с огненно-рыжими волосами, плачущую у колодца. Вода в колодце была черной и густой, как чернила. Затем изображение сменилось  – теперь она видела того же старика, но молодого, подписывающего какой-то договор кровью. Капли крови на пергаменте складывались в руны, которые тут же исчезали. И наконец – пустоту, которая вдруг подмигнула ей одним огромным глазом, заполнившим всё пространство зеркала.

Зеркало разбилось у нее в руках, но осколки не упали – они зависли в воздухе, каждый показывая разные версии деревни. В одном Блекхолм пылал синим пламенем, но огонь не давал ни тепла, ни света. В другом – его вообще не было, только ровное поле с одиноким камнем, на котором сидел ворон. В третьем – деревня была, но все дома стояли вверх ногами, их крыши упирались в землю, а фундаменты тянулись к небу, где вместо солнца висело огромное Око, похожее на её кулон.

– Выбирай дверь, Пламеглазка, – прошептал старик, уже исчезая, как сон при пробуждении. Его голос звучал теперь из всех осколков одновременно. – Но помни: здесь все двери ведут в Блекхолм. Даже те, что ведут наружу.

Когда он совсем растворился, Элистра заметила, что пень, на котором сидел незнакомец, теперь был покрыт свежей корой, будто только что вырос. А в воздухе витал сладковатый запах, напоминающий то ли мед, то ли разлагающуюся плоть. Где-то вдали закаркал ворон, но когда она обернулась, то увидела только черное перо, медленно падающее на землю. Перо коснулось земли и рассыпалось в пепел, который тут же сложился в стрелку, указывающую вглубь деревни.

Элистра глубоко вдохнула и почувствовала, как Око Древнего на её шее слегка сжимается, словно предупреждая об опасности. Но другого пути не было – она пришла слишком из далека, чтобы повернуть назад. Ступив на тропу, ведущую в деревню, она заметила, что её тень теперь идет не позади, а впереди, будто указывая дорогу. И что еще более странно – тень эта была гораздо выше ее самой, а в руке держала нечто, напоминающее посох или… меч.

Где-то впереди завыл ветер, но звук был слишком правильным, слишком мелодичным, чтобы быть просто ветром. Это была песня, которую она слышала когда-то очень давно, в детстве. Песня, которую пела ей мать. Или та, что называла себя ее матерью.

Элистра сжала кулон в ладони и шагнула навстречу своей тени, в Блекхолм, который ждал ее десять лет. Ждал, чтобы задать последний вопрос – тот, на который у нее не было ответа.

Пепельная стрела привела её к могильному камню на окраине погоста. Земля здесь дышала – с каждым порывом ветра из трещин в почве вырывались клубы сизого дыма, пахнущего жжёными волосами. Камень был тёплым, будто кто-то недавно прикасался к нему ладонями.

ЭЛИСТРА ПЛАМЕГЛАЗКА

398—418

«ОНА ВЕРНЁТСЯ В ДЕНЬ СВОЕЙ СМЕРТИ»

Дата смерти – ровно десять лет назад.

– Интересная эпитафия, – прошептал кто-то у неё за спиной.

Старик в зелёном кафтане стоял так близко, что Элистра почувствовала запах его дыхания – сладковатый, как перезревшие яблоки, с примесью чего-то химического, напоминающего формалин. Его пальцы с жёлтыми ногтями скользнули по гранитной поверхности, оставляя за собой влажные следы.

– Ты умерла в тот день, когда ушла.

– Меня изгнали, – поправила его Элистра, замечая, как её собственные волосы начали медленно шевелиться, будто улавливая невидимые токи воздуха.

– Кто?

Она открыла рот… и поняла, что не помнит. Воспоминание уплывало, как дым из тех трещин в земле.

Камень под её пальцами дрогнул. Буквы поплыли, словно написанные на поверхности ртути, и сложились в новую надпись:

ЭЛИСТРА И ЭЛИОН

«ОНИ ВЕРНУТСЯ В ДЕНЬ СВОЕГО ЗАБВЕНИЯ»

Из-за камня показалась детская рука, покрытая пеплом. Пальцы провели по граниту, и пепел осыпался, складываясь у её ног в слова: «Они съели всех. Но не смогли съесть меня. Потому что ты меня уже стёрла».

Тень Элистры вдруг отделилась от земли, вытянувшись в высокую фигуру в плаще из вороньих перьев.

– Не спрашивай «кто?», – сказала тень голосом, в котором звучали все голоса её прошлого. – Спрашивай «когда?».

Глава 3. Дом с перевёрнутыми углами

Её старая хижина встретила девушку перевёрнутым миром.