На порнуху, вот, скатился! —
Фыркает иной читатель.
Чешет темя и издатель:
Оно, конечно, ничего,
Если так писать назло!?
Мягче, правда, чем Барков.
Да и проще, чем … Старков.
В общем, для народа чтиво! —
Молвил он в ответ ретиво.
Но сам тут же замолчал,
Темя снова почесал —
Ну, издать, конечно, можно.
Только, если осторожно…
Но Вам лучше заплатить.
Тем себе не навредить! —
Вдруг он выдал резюме,
Сказку вымазав в дерьме.
С этим я не согласился,
Предложенью удивился.
«Ну, на нет – суда ведь нет!».
И махнул рукой – Привет!
Тут же резко удалился.
По иному – тихо смылся.
Снова взялся за перо.
Не подводит ведь оно.
Погрузился вглубь творенья —
Про Емелю сочиненья.
Написав вторую часть,
Дам народу читать всласть.
Пока жду на то ответа,
Без рецензии – привета,
Народ сказку пусть читает,
И Емелю почитает.
Полюбился он ему.
Значит, быть так, посему.
Вот и вынужден вернуться,
В сказку снова окунуться.
Читатель хочет продолженья
Про Емелины творенья.
Про детство – юность хочет знать.
Ну, как ему в том отказать?!
Например, один читатель —
Емельяна почитатель —
Просил дать ему мгновенья
Про Емелю наслажденья:
Без Емели не могу!
Допиши его судьбу.
Раз я взялся за сей гуж,
Не скажу, что я не дюж.
Но начну, пожалуй, с детства.
Опишу всё без кокетства
И отро́чество и юность,
А иной раз даже глупость.
Возвращусь теперь назад.
Это сделать буду рад.
И, чтоб быть рассказу гладку,
Изложу всё по порядку
Про Емелино житьё,
Детство, юность, бытиё.
С детства полюбил я сказки.
В них комедия и маски,
Аллегория, сарказм,
Мудрость мысли и … маразм.
В общем, получился сказ —
Добрым молодцам наказ!
Экскурс сделаю в былое.
Расскажу Вам про такое…
Всем известный тот Федот,
Что смешил простой народ,
Был охотником – стрельцом,
Царедворским удальцом.
Но свою семью любил.
И жену боготворил.
Но давно прошли года,
И вода вся утекла.
И царя на свете нет.
И Федота простыл след.
Разошлись пути – дороги.
Стали новыми тревоги.
Когда внук того Федота
Тоже «вышел за ворота»,
То подался то ж в стрельцы,
Как и предок – в удальцы!
Но остался не у дел.
Видно в том его удел.
Ведь царя того потомок
Разошёлся, как телёнок.
Стал «бодаться», «лыко драть»,
И неверных убивать,
Хоть и Софьи в том вина,
И казна была пуста.
Сестру – сразу в монастырь.
Тем Хованщину изжил.
Тогда ж он в порядке мщенья
На стрельцов начал гоненья:
Рубил головы с тоски…
Сбежал кто-то из Москвы.
Среди них и внук Федота
Сбежал сразу за ворота,
От полковников плохих,
И от сотников дурных.
И подальше от Москвы,
Чтоб не стать плодо́м резни.
Он рванул тогда на север,
Где ещё тогда рос клевер,
Где дремучие леса,
Рыба есть и небеса,
Есть природа и свобода,
И блага́ другого рода.
Вдоль брего́в реки прошёл.
Место вскоре он нашёл
У излучины реки,
Где ому́ты глубоки,
Где и фауна и флора,
И поблизости от бо́ра.
Вырыл он сперва землянку.
А потом, найдя полянку,
Сам поставил ладный сруб,
Сделал крышу – дом стал люб.
Поселился в доме том,
И занялся ремеслом.
А нача́л он с рыболовства,
С бортничества и пчеловодства.
Он в лесу нашёл дупло.
В нём – пчелиное гнездо.
Стал следить за ним тайком,
Тихо балуясь медком.
А чтоб пчёлы расплодились,
И к нему с медком явились,
Нашёл новое дупло,
Расселив тех пчёл в него.
Дальше дело и пошло:
За дуплом опять дупло.
Для пчёл сделал он колоду
К дому ближе, в непогоду.
Скоро пасеку создал,
Диких пчёл перековал.
Ходил в лес он за грибами,
И по ягоды – всё днями —
За орехом, травой, мхом,
Позабывши о лихом.
Рыбу он ловил, конечно.
С бреднем не ходил беспечно.
Гарпун сделав из кола́,
Рыбу им пронзал до дна.
Вдруг и гости появились,
Рядом с ним и поселились.
Стали вместе в лес ходить
На охоту и… блудить.
Те, что рядом поселились,
В деревенских превратились.
Разделение труда
Их всех развело когда,
Стал Федота того внук
Богатеем местным вдруг.
Как стрелец он стал служить.
Как судья – всех разводить.
Ведь недавно было время —
Для стрельцов то было бремя —
Как полиция служили,
И спокойствие хранили.
Так ведь было до бунта́,
Да и было то когда?
Так теперь и стал работать —
Языком почаще ботать:
Разрешать в деревне споры.
Если мало… уговоры
Заменял на хлёсткий кнут.
В общем, царствовал он тут:
Сам себя избрал он властью,
Наслаждаясь ею, сластью.
Если кто … не по его —
Вмиг одёрнет он того.
Ну, а пуще, для острастки,
Тех сажал в острог по-братски.
Ну, а тех, кто уж совсем…,
Он казнил, но между дел,
Брав пример с царя смурного,
Реформатора дурного,
Перебившего стрельцов —
Разудалых молодцов.
Стали все теперь давать.
Так царить – не торговать.
Вот и разжирел внучок.
Но про деда – он молчок.
Всем рассказывал лишь сказы
Про Федотовы проказы:
Про его с царём дела…
А какие? То ж молва
Пронесла слух за года́,
Что бывало так всегда.
Всё забылось ведь потом.
Вспоминалось редким днём
С лучшим кречетом на свете
Тот скакал … с царём в карете —
Мягким, тихим, добродушным,
Но совсем не простодушным.
Царь охотником ведь был,
Потому стрельца любил…
И внучок стал расширяться,
За другие дела браться.
Место новое нашёл,
Где построил себе дом.
Обзавёлся он женой,
И скотиной дорогой.
Стал там жить и поживать,
И детей своих рожать.
Десять ро́дили детей.
Раз в два года – без затей.
Память он хранил о предке,
Побегом отрастав на ветке.
Время шло вперёд и шло.
Было это ведь давно.
И менялись поколенья
Друг за другом, без сомненья.
Так и наступил тот век,
Когда восстал вдруг человек…
И роди́лся вновь Федот.
Но теперь Федот не тот.
Лишь потомок он стрельца —
Удалого молодца́.
Два ведь с половиной века
Разделяли их, как веха.
Этот стал Федот попом,
Но хорошим ведь притом.
Нового ровесник века.
И любил он человека.
И любого ведь при сём.
Часто звал к себе всех в дом.
Так зазвал к себе он «лихо».
То зашло к нему в дом тихо.
Стало жить и поживать,
И Федота выживать.
Воспротивился Федот.
Хоть, напомню, был не тот:
Ты зачем в мой дом пришло,
Горем страшным снизошло? —
Сам себя спросил он тихо,
Думая, что «лихо» дико.
И, действительно, оно
Было страшно и темно!
И расстроился Федот:
«Вот какой тут поворот!?
Революцию не ждал…».
И в гражданскую слинял
От свирепого народа,
И других такого рода.
Хоть война и обошла,
Суета его нашла.
Как-то раз, он дезертира
Прятал за стеной сортира.
Ну, а то спасался сам
Он от бед, хоть не сезам.
Те мину́ли его дом,
И в гражданскую притом.
Отсиделся поп в приходе,
Как «зелёный» на природе,
Под защитою жены,
Или «красной сатаны»?!
Но отменно службу нёс.
У него лишь Бог ведь босс.
А в селеньях тех, в Тверской,
Недалече под Москвой,
Той войны совсем не было.
Вот и в памяти не всплыло,
Как Федот, совсем не тот,
Бедам сделал отворот.
Но прошли года лихие.
В перерывы небольшие
Меж одной войной, другой
В сельской жизни не простой
Родился на свет Иван,
Но не принял церкви сан.
Родили́сь ещё сыны,
Как предтеча, для войны.
Были старше те Ивана,
Тоже не принявши сана.
Каждый был ведь комсомольцем,
