Енисейская губерния, учрежденная в 1822 году, по площади почти полностью совпадает с границами нынешнего Красноярского края.
До 19 февраля 1637 года все уезды Сибири управлялись приказом Казанского дворца, а затем – выделенным из него Сибирским приказом.
Вначале Мангазейский и Енисейский уезды входили в Тобольский разряд, а затем в 1629 году все приенисейские уезды отошли к новому Томскому разряду.
Енисейский уезд в те времена был очень обширный, в него входила двадцать одна волость, почти половина из которых приходилось на правобережье Енисея и вдоль Верхней Тунгуски (Ангары).
Говоря современным языком на территории Енисейского уезда располагались: Мотыгинский, Богучанский, Кежемский, Северо-Ениейский, Абанский, Дзержинский, Тасеевский, Казачинский, Пировский, ну и конечно же Енисейский районы.
В 1677 году Енисейск стал разрядным городом. В состав Енисейского разряда входили Енисейский, Мангазейский и Нерчинский уезды со всеми своими, разумеется, волостями.
В 1681 году в Енисейский разряд включили Красноярский уезд, а к 1682 году еще Иркутский и Албазинский уезды.
Масштабы территорий, подчиняющихся Енисейску, просто ошеломляют.
***
В 1708 году, в соответствии с реформой Петра I, вся Сибирь вошла в Тобольскую провинцию Сибирской губернии с центром в Тобольске.
Однако руководить всей Сибирью из Тобольска было, по мнению Петра, несподручно и в 1719 году из Тобольской провинции была выделена отдельная, Енисейская провинция с центром в Енисейске.
В начале в нее входили три уезда: Енисейский, Иркутский и Албазинский. Но потом были присоединены еще и Томский, Кузнецкий и Нарымский уезды
В 1782 году Енисейский и Туруханский уезды были включены в состав Томской области, Тобольского наместничества.
Там же числился и новоучрежденный Ачинский уезд, куда отошли шесть старожильческих волостей Красноярского уезда, лежащие между Красноярском и Казачинским порогом, юго-западная часть Енисейского уезда и северо-восток Томского уезда.
В 1797 году наместничества переименовали в губернии, а Колыванское, куда входил в то время Красноярск, совсем упразднили.
Красноярский, Енисейский и Туруханский уезды в границах до 1782-1783 годов (за исключением восточной части Красноярского уезда) вошли в Тобольскую губернию, Ачинский уезд ликвидировали, а сам Ачинск стал заштатным городом. В 1804 году приенисейские уезды вошли в новоучрежденную Томскую губернию с центром в Томске.
В 1783-1787 годах присуды и волости в уездах стали разукрупнять в единообразные мелкие административно-территориальные единицы – волости.
В 1805 году в уездах, наряду с волостями, учредили более крупные административно-территориальные единицы – комиссарства.
В 1822 году были созданы Западно-Сибирское (с центром в Тобольске) и Восточно-Сибирское (с центром в Иркутске) генерал-губернаторства. Из Восточно-Сибирского генерал-губернаторства по предложению М. М. Сперанского выделили Енисейскую губернию, в которую вошли 5 округов (бывших уездов): Енисейский (в него вошла территория упраздненного Туруханского уезда под названием Туруханского комиссарства, позже отдельного управления), Красноярский, Канский (из частей Красноярского, Енисейского уездов, Иланской и Бирюсинской волостей Нижнеудинского уезда Иркутской губернии от Бирюсы до Кана), Минусинский (из южной части Красноярского уезда) и Ачинский (из западной части Красноярского, юго-запада Енисейского и северо-востока Томского уездов).
Административным центром вновь образованной губернии был утвержден город Красноярск.
***
С 1898 года округа Енисейской губернии вновь стали называться уездами.
С 1913 года Енисейская губерния вошла в Иркутское генерал-губернаторство.
В апреле 1914 года правительство России установило протекторат над Тувой, которая под именем Урянхайского края вошла в состав Енисейской губернии.
Такое административно-территориальное деление сохранялось до начала 1920-х годов.
Вечерело. По заснеженной зимней дороге в сторону Москвы неспешно тащился уставший обоз. Впереди ехал добротный, хоть и не богатый, крытый экипаж запряженный уже изрядно измученной тройкой рысаков. Чуть позади, тащились пять груженых саней-розвальней, запряженных конными парами. Обоз сопровождала дюжина верховых казаков, да столько же вьючных лошадей шли за обозом.
Откинувшись на мягких подушках, Александр Петрович в глубокой задумчивости наблюдал сквозь слюдяное оконце возка за проплывающими мимо заснеженными кронами деревьев. Когда лохматые лапы елей хлестали по обшивке кареты он вздрагивал, отвлекался от дум и прикладывался пересохшими губами к глиняному голландскому штофу, купленному два дня назад на постоялом дворе в Коломне.
– Богомерзкое пойло – Он с ненавистью отбросил уже пустой штоф – жаль, своего сибирского хлебного вина мало прихватили.
***
Почти трехмесячное путешествие из далекого Енисейского острога для воеводы Салтыкова были сплошным мучением. И не только потому, что дорога на лошадях была утомительна. Напротив, по зимнему пути сани почти не трясло и в другое время поездка принесла бы ему массу добрых впечатлений и удовольствий, но только не в этот раз. Мучила воеводу неизвестность и ожидание какой-то неминуемой беды. И чем ближе они подъезжали к Москве, тем сильнее и чаще сжималось сердце от тревожных предчувствий.
Когда накануне Покрова Пресвятой Богородицы, в дом воеводы в Енисейске с шумом вломились гонцы из первопрестольной с требованием, немедленно собираться в Москву в Кремль, чтобы предстать пред ясны очи правительницы Российского царства Софьи Алексеевны, воевода не на шутку испугался. Но что больше всего его перепугало, так это подорожная грамота
– Что за напасть такая случилась? – Обливаясь холодным потом мучительно соображал он, держа в дрожавших руках казенный документ, подписанный первым боярином государства Российского, самим князем Василием Васильевичем Голицыным. В памяти лихорадочно работающего мозга вихрем пролетали и отпечатывались все воспоминания о грехах и подлости, совершенной против российской короны членами его окаянного семейства.
– Но он-то здесь причем? Александр хоть и родился подданным Польского короля, вины его в этом не было. Это его дедушка, боярин Михаил Салтыков, предал Русь-Матушку, присягнув польскому королю Сигизмунду. Это он получал от него поместья в Дорогобужском уезде.
– С чего ради, вдруг, Софья Алексеевна вспомнила о нем? – Тревожная мысль навязчиво и неотступно билась у него в голове.
– Нет, здесь не обошлось без козней злейших врагов их рода, того же Голицына и Шакловитого. Столько времени прошло, а не забыли завистники подлые.
***
В путь отправились сразу после Покрова, благо снегу в этом году было много и зимник уже основательно проторили. Обозы с грузом из Маковского острога в Енисейск шли почти непрерывно. Вначале пути, воевода ехал верхом на коне. Все хорохорился, нет-нет, да и прикладывался к жбану с ядреной ягодной брагой. Но когда он, скособочившись, вдруг внезапно свалился с лошади, казаки запихали его в возок и с тех пор воевода оттуда выходил только по нужде, да еще на постоялом дворе. Однако зелье пить Александр Петрович после этого не прекратил, а на увещевание десятника Перфильева только отмахивался, да ругался срамословно будто мужик сиволапый, а не высокородный вельможа.
