Шарль Моне был одиночкой. Это был француз, живший в одиночестве в маленьком деревянном бунгало на частной территории сахарного завода Нзойя, в западной Кении, раскинувшейся вдоль реки Нзойя в пределах видимости горы Элгон, огромного, одинокого потухшего вулкана, поднимающегося на высоту 14 тыс. футов у края рифтовой долины. История Моне достаточно туманна. Неизвестно, что привело его, как и многих других иммигрантов, в Африку. Возможно, у него были какие-то неприятности во Франции, а может быть, его привлекала красота Кении. Он был натуралистом-любителем, любил птиц и животных, но не слишком любил человечество. Ему было 56 лет, он был привлекательным мужчиной среднего роста и среднего телосложения, с гладкими прямыми каштановыми волосами. Похоже, что его единственными близкими друзьями были женщины, жившие в городах вокруг горы, хотя даже они, когда к ним обратились врачи, расследующие его смерть, не могли вспомнить о нем многого. Его работа заключалась в заботе о водонасосных машинах сахарного завода, которые брали воду из реки Нзойя и доставляли ее на поля сахарного тростника, раскинувшиеся на многие мили. Говорят, что большую часть дня он проводил в насосной у реки, словно ему было приятно смотреть и слушать, как машины делают свою работу.
Как часто бывает в таких случаях, трудно определить детали. Врачи помнят клинические признаки, потому что никто из тех, кто видел воздействие горячего агента четвертого уровня биобезопасности на человека, никогда не сможет его забыть, но эффекты накапливаются, один за другим, пока не погребут человека под собой. Случай с Шарлем Моне предстает в холодной геометрии клинического факта, смешанного со вспышками ужаса, столь яркими и тревожными, что мы отступаем назад и моргаем, как будто смотрим на бесцветное чужое солнце.
Моне прибыл в страну летом 1979 года, примерно в то время, когда вирус иммунодефицита человека, или ВИЧ, вызывающий СПИД, окончательно вырвался из тропических лесов Центральной Африки и начал бушевать среди человеческой расы. Тень СПИДа уже легла на население, хотя никто еще не знал о его существовании. Он спокойно распространялся вдоль шоссе Киншаса, трансконтинентальной дороги, пересекающей Африку с востока на запад и проходящей вдоль берегов озера Виктория в пределах видимости горы Элгон. ВИЧ – высоколетальный, но не очень заразный агент второго уровня биобезопасности. Он не передается с легкостью от человека к человеку, и он не путешествует по воздуху. При работе с кровью, зараженной ВИЧ, не нужно надевать скафандр биологической защиты.
Всю неделю Моне усердно работал в насосной, а в выходные и праздничные дни посещал лесные массивы возле сахарного завода. Он мог принести с собой корм, рассыпать его вокруг и наблюдать, как птицы и звери едят. Наблюдая за каким-нибудь животным, он мог сидеть совершенно неподвижно. Люди, знавшие его, вспоминали, что он был ласков с дикими обезьянами, что у него был особый подход к ним. Они говорили, что он мог сидеть, держа кусок пищи, а обезьяны подходили и ели из его рук.
По вечерам он уединялся в своем бунгало. У него была экономка, женщина по имени Джонни, которая убирала и готовила ему еду. Он учился распознавать африканских птиц. На дереве неподалеку от его дома жила колония ткачиков, и он проводил время, наблюдая, как они строят гнезда, похожие на мешки, и ухаживают за ними. Говорят, что однажды под Рождество он принес домой больную птицу и она умерла, возможно, у него на руках. Птица могла быть ткачиком – этого никто не знает, – и она могла умереть от вируса 4-го уровня (вирус пронумерован в соответствии с нумерацией уровней защиты лабораторий для работы с биологическими объектами. 4 уровень лабораторий предназначен для работы с самыми опасными и заразными возбудителями – прим. науч. ред.) – и этого тоже никто не знает. А еще он дружил с вороном. Это был пестрый ворон, черно-белая птица, которую в Африке иногда держат как домашнее животное. Ворон был дружелюбным и умным, он любил прилетать на крышу бунгало Моне и наблюдать, как тот приходит и уходит. Когда ворон был голоден, он спускался на веранду и заходил в дом, где Моне кормил его объедками со своего стола.
