Дмитрий Быков - Если нет

Если нет
Название: Если нет
Автор:
Жанр: Стихи и поэзия
Серия: Весь Быков
ISBN: Нет данных
Год: 2017
О чем книга "Если нет"

В новую книгу поэта Дмитрия Быкова вошли новые стихотворения и политические фельетоны в стихах «Письма счастья», написанные за последние два года.

Бесплатно читать онлайн Если нет


© Быков Д.Л.

© ООО «Издательство АСТ»

«С той поры, как Крым для меня закрыт…»

С той поры, как Крым для меня закрыт
(Вычислять, доколе, – удел гадалок),
Я повадился ездить на Кипр и Крит
И нашел наконец для себя аналог.
На такой-то остров я и похож.
Богатей-турист надо мною лыбится.
Не стремятся ко мне ни старцы,
ни молодежь:
Для одних я не Ницца, другим не Ибица.
Для экстрима я мало пригоден, не обессудь:
Ни волны высокой, ни мыса острого.
Но зато я остров, и весь мой путь —
Это путь полуострова в статус острова.
Я знавал в античности лучшие времена,
Поставщик олив, бирюзы и камфоры,
И хоть нынешним не испить моего вина,
По всему побережью – правильно —
амфоры.
На границах моих прихотливо размещены
Маяки, форпосты и виллы сонные.
Я годился и для совета, и для войны,
А в свободное время – для философии.
Но философов больше нет,
как эльфов и фей,
И укрыт маяк волнами солеными,
Одиссей уплыл, одряхлел Эвмей,
Афродиты забыты вместе с Солонами:
Теперь я гожусь для раскопок —
копай,
владей! —
Караоке «Орфей» для новых людей
И дешевых отелей с полпансионами.
Приезжают чужие большой толпой,
Веселятся громко, едят наваристо,
Но глядят с беспричинной злобой,
слепой, тупой,
И ничто на острове им не нравится.
И хоть им улыбаются до ушей
Обитатели кроткой моей обители,
Они так глядят на прислугу и торгашей,
Словно именно здесь их навек обидели.
Они так презирают море и пляж,
Словно счастливы были на лютом холоде,
Никогда не скажут спасибо,
чего ни дашь, —
Им вообще непонятно, что вы тут ходите.
Они любят, когда их не ставишь в грош,
А привет считают признаком слабости.
Им противны и шум прибоя,
и пальмы дрожь,
И сухое тепло, и местные сладости.
Беспросветные люди, скручены злом,
Холодами, порогами и помехами,
Вы едва ли оцените бухты моей излом,
Но спасибо и вам за то, что приехали.
Искорежены, согнуты в холодах,
Никому не нужны в угрюмых своих трудах,
Голосите, плюйтесь, случки завязывайте,
Поносите вслух дружелюбных шлюх,
Посылайте нах разноцветных птах,
Маслянистым кремом носы обмазывайте,
Позволяйте связкам своим все звуки,
помимо «ах»,
Вообще ни в чем себе не отказывайте.

«В начале ноября, в подземном переходе…»

В начале ноября, в подземном переходе,
При отвратительной погоде,
Старуха на аккордеоне
Играет «Брызги шампанского» и поет,
Подземный пешеход ей неохотно подает,
И я не знаю, лучше или хуже
От этой музыки среди рванья и стужи
Становится подземный переход.
Она играет час, три, четыре
И комкает забытые слова.
Я думаю, что роль искусства в мире
Примерно такова.
В разоре, холоде, позоре
К чему возвышенные зовы?
Цветы, растущие на зоне,
Не служат украшеньем зоны.
Ах, может, если бы не музыка,
Не Ариосто, не Басё —
Господь давно б набрался мужества
И уничтожил это всё.
Искусство не сводится к скудным схимам,
Не костенеет под властью схем
И делает мир чуть более выносимым,
А если вглядеться – невыносимым совсем.

От Матфея

Где вас трое во имени моем,
Там и я с вами.
Мало ли что можно делать втроем —
Знаете сами!
Втроем наливать,
Втроем выпивать,
Сначала любиться, а после ревновать,
Двое крещеных, а один жид,
Двое воруют, а один сторожит.
Любо, когда двое против одного —
Честное слово!
Любо, когда любит, а любят не его —
Кого-то другого.
Я с вами на арене подвигов и ссор,
Любовей несчастных —
Чаще как зритель, порой как режиссер,
Реже как участник.
Травящие забавны, травимого не жаль —
Его судьба краше.
Это наш жанр, христианский жанр,
Это дело наше.
А где вас двое во имени моем,
Там и я с вами.
Мало ли что можно делать вдвоем —
Устами, местами:
Вдвоем ночевать, вдвоем кочевать,
Сперва освободить, а потом подчинять,
Стоять спина к спине, как в драке на борту,
А лежать, напротив, живот к животу.
Когда вас трое – я с вами иногда,
Когда двое – часто:
Глазом ли павлиньим, крапинкой дрозда
Подсмотрю глазасто.
Люблю, когда первый именье раздает,
А второй прячет.
Люблю, когда первый второго предает,
А второй плачет.
Хожденье по мукам, прогулки по ножам,
Пыток избыток —
Это наш жанр, христианский жанр,
До нас не могли так.
А когда один ты во имени моем —
Я с тобой всюду,
В щелку дверную, в оконный ли проем
Проникать буду.
Дело одинокое – бортничать, удить,
Поле синеокое вброд переходить,
Море синеглазое шлюпкой попирать,
Сочинять, рассказывать, жить и умирать.
Задавать работы ленивому уму —
Помогай Боже! —
Да мало ли что можно делать одному?
И дрочить тоже.
Я люблю смерть, хлад ее и жар,
Взлет души из тела —
Это наш жанр, христианский жанр,
Это наше дело.
А когда нету вовсе никого,
Ни в центре, ни с краю,
Тут моя радость, мое торжество,
Там я преобладаю.
Летние школы, полночные дворы,
Старые газеты,
А то еще огромные, страшные миры —
Чуждые планеты.
Безглазая крупа, безмозглая толпа,
Железная пята, звериная тропа,
Звериная буза, звериная тоска,
Звериные глаза, лишенные зрачка.
Горы, дожди, занесенные лыжни,
Таежная осень —
Чтобы стало ясно, зачем мы нужны,
Что мы привносим.
Насланный потоп, ненасланный пожар,
Прилив океанский —
Это наш жанр, христианский жанр,
Самый христианский.

Рождественское

Перестал сомневаться в Боге, хоть колебался еще вчера. (Как говорил мой учитель строгий – Господь аплодирует вам, ура!) Ночью, бывало, проснешься в страхе, будишь подругу, включаешь свет – неуютно душе во прахе. Как это так, меня – и нет? Как я метался, как сомневался, как вцеплялся в благую весть – от когнитивного диссонанса: смерти нет – и все-таки есть! И как-то это прошло с годами, хотя должно было стать острей от приближения к этой даме (есть она, нет ее – черт бы с ней). Дело не в том привычном мотиве ли, всякому гопнику по плечу, что все с годами мне опротивели? Не опротивели, жить хочу. Стал терпеливее, стал мудрее ли? Так сказать, опять в молоко: невысоко мои мысли реяли – и нынче реют невысоко. Многие веруют от противного: что ни вспомнишь – везде фуфло. Столько повсюду мрака активного – где-то обязано быть светло. Тут есть известный резон, без спора. Высунешь нос – и сразу домой; смотришь трансляцию из собора – и ощущаешь себя Хомой. Когда в глаза тебе смотрят Вии – сразу уверуешь, c’est la vie. Но ведь это все не впервые. И когда тут рулил не Вий? Да и наивен сводящий Бога только к свету, только к добру (эта мысль тяжела для слога – скажу точнее, когда умру). О, сознание островное, света пятно среди темных вод! Бог – это как бы все остальное, кроме всего вот этого вот. Сейчас для этого нету слова, как в подсознание ни вникай. Разве что вспомнить фразу Толстого из последнего дневника, когда оставалось ему немного до, сорри, выхода в высший свет: или, пишет он, нету Бога, или ничего, кроме Бога, нет.
Как газ, как свет, как снег, бесстрастно штрихующий раннюю полутьму, – Бог заполняет все пространство, предоставленное ему. Глядишь, почти ничего не стало, как и предрек один иудей: чести, совести, долга, срама, слез и грез, вообще людей. Сплошь лилипутики, менуэтики, растелешившийся Бобок; ни эстетики, ни конкретики, ни политики – только Бог. Смотри, как он перетекает в родной пейзаж со всех сторон, как ничего не отвлекает – всюду он и только он. Смотришь сквозь тюлевые занавески, как пустынен мир и убог, как на него сквозь голые ветки сверху клоками сыплется Бог; как засыпает пустырь, дорогу, как сцепляется на лету, покуда мир подставляет Богу свою растущую пустоту, как заполняет все пространство его хрустальный перезвон.

С этой книгой читают
Сексуальная революция считается следствием социальной: раскрепощение приводит к новым формам семьи, к небывалой простоте нравов… Эта книга доказывает, что всё обстоит ровно наоборот. Проза, поэзия и драматургия двадцатых – естественное продолжение русского Серебряного века с его пряным эротизмом и манией самоубийства, расцветающими обычно в эпоху реакции. Русская сексуальная революция была следствием отчаяния, результатом глобального разочаровани
В новую книгу поэта Дмитрия Быкова вошли стихо– творения и политические фельетоны в стихах «Письма счастья», написанные за последние два года, а также ранее не публиковавшаяся полная версия перевода – адаптации пьесы Ж.-Б. Мольера «Школа жен», выполненного по заказу театра-студии Олега Табакова.
Новый роман Дмитрия Быкова – как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…Содержит нецензурную брань.
Дмитрий Быков – одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и – постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» – его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы
В новом романе «ЖД» Дмитрий Быков строит совершенно невероятные версии нашего прошлого и дает не менее невероятные прогнозы нашего будущего. Некоторые идеи в книге настолько «неполиткорректны», что от сурового осуждения общественности автора может спасти только его «фирменная» ироничность, пронизывающая роман от первой до последней строки.
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребите
В этой книге собраны стихи замечательного поэта-лирика, поэта-прозаика, он пишет и о любви, и о природе, о стихах, много стихов религиозной лирикой, гражданской лирикой, о поэтах-шестидесятниках, таких, как А. А. Вознесенский, Р. И. Рождественский, Б. А. Ахмадулина, Е. А. Евтушенко, В. С. Высоцкий, наш классик С. А. Есенин, В. В. Маяковский, а также философская лирика. С. Н. Поздняков начал писать стихи ещё в XX веке, в конце, а продолжает писать
Этот цикл возвращает в поэзию знаменитый образ. Искусство, как смысл существования. Искусство, как высшее предназначение творца. Поэзия – сама башня. Поэт – ее заключенный. Искусство ради искусства. Молодой поэт оценивает творчество его предшественников, современников, собственное творчество. Однако центральный и важнейший для автора образ – слово. Великое, вечное. Рассуждениям о нем, о его судьбе и назначении и посвящен этот цикл.
Сборник стихотворений, объединённых одной тематикой, которую можно отнести к философской лирике.
В сборник вошло более 150 произведений, созданных в период с 2010 по 2018 годы. Любовь и расставание, полет и падение, жизнь и смерть, развитие и увядание – нашли свое отражение в творчестве поэта. Вы готовы?
Очнувшись после аварии, владелица дома моды «Эрика» Юлия Ясинская начинает неожиданно для себя и окружающих думать и разговаривать на английском, которого не знала… А в зеркале она видит совершенно незнакомое лицо, и оно ей очень не нравится… Юлия не помнит никого и ничего, кроме своего кота, красавца Макса, поэтому никак не может понять, зачем и кто покушается на ее жизнь. А потом на глазах Юлии убивают ее заместителя! Перед смертью он успевает
Не было бы ничего удивительного в просьбе девочки-подростка отвезти ее на день рождения в Геную посмотреть на статую Христа из Бездны, если бы не неординарность самой девочки. Ева, которую дядя Марк и его девушка Вика небезосновательно считают не совсем адекватной, не дает каких-либо объяснений своим поступкам. В Генуе происходят очень странные события: Ева ни с того ни с сего ныряет прямо из кафе в воду, требует предоставления свободы и в итоге…
В этом мире существует преступность, они несут зло, грабят, убивают, мешают жить невинным и порядочным людям. На них нет управы, закон не работает против таких, как они. Они должны получить наказание за то, что они сделали. Они должны страдать! Они должны ответить за всё, что натворили! Мы не знаем, есть ли ад, но мы вам его устроим! Мы – справедливость! Мы – АДминистрация!Содержит нецензурную брань.
Когда несчастный случай ставит под угрозу жизнь любимого мужа, Эрика вынуждена заключить брак с бывшим парнем, который искренне ненавидит ее вот уже десять лет после расставания. Сможет ли она спасти жизнь любимого, преодолев свою гордость? Какова истинная цена расплаты за разбитое сердце бывшего и надежды на спасение своей любви?