В ту ночь, когда Кейт Харкер решила спалить дотла школьную церковь, она не была ни обозлена, ни пьяна. Она пребывала в отчаянии.
Поджог стал ее последней надеждой. Кейт уже сломала нос одной девушке, курила в спальне, жульничала на первом экзамене и словесно изводила трех монахинь. Но что бы она ни делала, Академия святой Агнессы продолжала прощать нерадивую ученицу.
Вот в чем состоит извечная проблема с католическими учебными заведениями – преподаватели и наставники видели в Кейт заблудшее дитя, которое надлежит спасти.
Но Кейт не требовалось спасение. Она хотела поскорее выбраться отсюда.
Около полуночи кроссовки Кейт впечатались в землю под окном спальни. Ведьмин час – так обычно люди называли это темное время суток, когда неупокоенные души вырывались на волю. Неупокоенные души, да еще девушки-подростки, запертые в школе-пансионе слишком далеко от дома.
Кейт поправила сумку на плече и побежала по ухоженной гравиевой дорожке, ведущей к церкви Креста. Бутылки в сумке позвякивали в такт шагам, будто шпоры. Все емкости были однотипными, кроме марочного вина из личных запасов сестры Мерил – эту бутылочку Кейт держала в руке.
Раздался мелодичный звон колоколов, однако исходил он от храма побольше – как раз от церкви Всех Святых. Она была расположена на другой стороне школьного двора и никогда не оставалась без присмотра – сама мать Алисия, директриса Академии, ночевала в комнатке при церкви. Между прочим, Кейт была не настолько глупа, чтобы сжигать данное сооружение. Кейт не собиралась добавлять к списку своих злодеяний еще и убийство. Оно того не стоило.
Двери меньшей церковки были на замке, но Кейт сумела втихаря украсть ключ, когда ей пришлось торчать на нудной проповеди сестры Мерил про обретение благодати.
Отперев дверь, Кейт переступила через порог и поставила сумку на пол.
Сперва Кейт привыкала к темноте: синие витражные стекла в лунном свете казались почти черными. Дюжина рядов деревянных скамей отделяла Кейт от алтаря, и на мгновение девушка почувствовала угрызения совести. Здесь было, в общем-то, мило, хотя, если честно, эта церковь была не единственной на территории Академии святой Агнессы и даже не самой красивой. Кроме того, монахини вечно твердили девушкам об аскезе и важности жертвы, так что Кейт, если можно так выразиться, выполняла свой ученический долг.
Кейт отожгла до упора – метафорически говоря – в двух интернатах в первый год своего изгнания и застряла в третьей школе, заделавшись там второгодницей. Но, похоже, она никак не могла расплатиться за свои грехи сполна. Ее отец уперся (упрямство у Кейт было наследственным) и продолжал откапывать новые варианты социализации для своей дочери, отбившейся от рук. В четвертой школе – исправительном заведении для трудных подростков – Кейт продержалась почти год, прежде чем запросила пощады. Пятая (школа для мальчиков) согласилась сделать для Кейт исключение в обмен на солидное пожертвование. Кейт промаялась в ней несколько месяцев.
А затем пришел черед Академии святой Агнессы. Отец наверняка зарезервировал место в этой чертовой дыре при монастыре, потому что Кейт сюда переправили даже без заезда в И-Сити.
Итого: шесть учреждений за пять лет.
Ничего, сейчас у Кейт все получится. Обязательно.
Она присела на корточки, расстегнула сумку и принялась за работу.
После звона колоколов повсюду воцарилась гробовая тишина, и Кейт стало немного неуютно, поэтому, распаковывая сумку, она замурлыкала гимн себе под нос. Две бутылки бренди и практически непочатая бутылка водки (трофеи из коробки с девичьими пожитками, конфискованными монахинями!), три бутыли домашнего красного вина, виски многолетней выдержки из шкафчика матери Алисии и марочное винцо сестры Мерил. Неплохой улов!
Кейт выстроила стеклянную тару на скамье в заднем ряду и метнулась к свечам. Рядом с неглубокими плошками находилась и посудина со спичками – старомодными, с длинными деревянными палочками.
Продолжая напевать, Кейт двинулась к импровизированному алкогольному складу. Откупорив бутылки, она методично облила скамейки спиртным, стараясь распределять жидкость равномерно. Виски матери Алисии она приберегла для деревянной кафедры, где лежала Библия. В порыве суеверия Кейт пощадила книгу и выбросила ее через открытую дверь на газон. Когда она вернулась обратно, в нос ударил терпкий запах алкоголя. Кейт закашлялась и сплюнула от появившегося во рту едкого привкуса.
Над алтарем висело массивное распятие, и даже в темноте Кейт почувствовала на себе взгляд изваяния.
«Прости, Отче, ибо я согрешила», – подумала она, чиркнув спичкой о дверную раму.
– Ничего личного, – добавила она вслух, когда спичка загорелась, резко и ярко.
Сначала Кейт просто наблюдала за крохотным оранжевым язычком, но когда спичка обожгла ей пальцы, Кейт швырнула ее на ближайшую скамью. Доски молниеносно вспыхнули и гневно затрещали. Сработало!
Спирт быстро улетучился: через несколько секунд запылали остальные скамейки, а потом и алтарь. Огонь бушевал и, кажется, жил своей собственной жизнью, поглощая древесину.
Кейт стояла и смотрела на пожар, как загипнотизированная, а пламя продолжало пожирать церковь дюйм за дюймом.
В конце концов духота и дым вынудили Кейт выскочить наружу – в ночную прохладу.
«Беги!» – настойчиво произнес голос у нее в голове, но Кейт отмахнулась от этой идеи.
Вместо того чтобы подчиниться инстинктивному импульсу, Кейт села на лавочку на безопасном расстоянии от пожара и принялась болтать ногами.
Прищурившись, она различила на горизонте огни ближайшего города-спутника, Де-Мойна. Старомодное имечко, реликт времен до реконструкции. Таких городов сателлитов, рассеянных по периферии Истины, было около полудюжины, и население каждого едва ли составляло миллион человек. Местным жителям запрещалось их покидать, и они ничем не помогали столице, однако так и было задумано. Никому не хотелось стать добычей монстров. Или Келлума Харкера.
Кейт достала зажигалку – красивую серебристую вещицу, которую мать Алисия конфисковала в первую неделю, – и начала ею щелкать, чтобы занять руки. Когда это не помогло, Кейт вытащила из кармана рубашки «трофейную» сигарету. Она подожгла ее, полюбовалась на микроскопический голубой огонек, сделала затяжку и закрыла глаза.
«Где ты, Кейт?» – спросила она себя.
То была игра, в которую Кейт играла с тех пор, как узнала про теорию бесконечных параллелей. Согласно данной теории, путь человека является не линией, а своеобразным деревом, причем любое принятое решение вызывает появление все новых и новых ветвей. Как можно догадаться, в итоге существует уже не одна личность, а множество Кейт Харкер.
