1.
Ведущий популярной телеигры, неискренне улыбаясь, преувеличенно бодрым тоном представил зрителям очередного туповатого претендента на получение недосягаемого миллиона.
– А на выигранные деньги Дима мечтает посетить родину своих предков!
– Вот так. Матвей. Мечтать не вредно, верно?
Матвей (матерый котяра дымчатой расцветки) издал скептическое «Мя», определенно означающее согласие со словами хозяина.
Дэн сделал еще глоток пива и отставил бутылку на журнальный столик. Он, швед русского происхождения (или русский – шведского, что в принципе одно и то же) также не прочь был посетить родину своих предков (к слову, покинувших ее еще во времена правления Александра Второго), однако, такой возможности в данный момент, увы, не имел.
– Ну-ну, посмотрим, удастся ли этому герою отхватить хотя бы часть «лимона»…
В эту секунду, в полном соответствии с законом подлости, зазвонил телефон.
– Денис? – услышал Дэн знакомый до оскомины, немного капризный голосок.
Ирина. Желает знать о его планах на послезавтра.
– Послезавтра у меня встреча с заказчиком, – Денис (вообще-то правильнее – Дэннис, именно так изъявила желание назвать внука его бабка по отцовской линии) постарался изобразить сожаление. Один черт, Ирка обидится. Ирка не привыкла к отказам со стороны самцов. Даже таких породистых, как архитектор Дэннис Ларсен, швед русского происхождения (или русский шведского… неважно).
– А отменить эту встречу нельзя? – полюбопытствовала Ирина. Вероятно, таким же тоном ее светская мама разговаривает с Ириным папой, несмотря на высокое общественное положение в семье находящемся на положении подкаблучника.
– Увы, нельзя, – ответил Дэн. За кого она его принимает? За скучающего плейбоя? Архитектура – это его «хлеб». Именно благодаря тому, что он дни (а порой и часть ночей) проводил за чертежами, свое свободное время он мог проводить с этой мажорной блондинкой (к слову, крашеной).
Но подобные элементарные вещи объяснять Ирине было бессмысленно. Вероятно, в ее подсознании материальное благополучие Дэна Ларсена зиждилось на некоем мифическом наследстве, полученном им от его шведских предков, когда-то занимавшихся коммерцией.
Наследство (а ведь и в самом деле имелось наследство) было давным-давно национализировано. Точнее, материальная его часть.
Здравый ум, жительскую смекалку, европейскую практичность и скандинавский темперамент – всего этого у Ларсенов, разумеется, отнять не смогли.
Хотя, конечно, шведская кровь была уже изрядно разбавлена (ни в коем случае не скажем, что подпорчена) кровью потомков русской знати.
Если верить бабушке Дэнниса, у них в роду имелись сплошь князья да графья. Дэн, конечно, к этим утверждениям относится с изрядной долей скепсиса. Купцы, помещики – куда ни шло. Бабуля еще потомков царского рода сюда приплела бы…
Но в общем грешно было Дэну жаловаться на судьбу. Вырос он хоть и без матери (та умерла при родах), но в семье благополучной. А мать ему вполне успешно заменила бабушка, чей культурный уровень нисколько не уступал уровню ее предков-дворян. Отец Дэнниса занимал руководящий пост, как тогда выражались, «в народном хозяйстве», а конкретнее специализацией его являлось строительство, так что в архитекторы Дэн подался не случайно. И к своим двадцати восьми годам успел заслужить неплохую профессиональную репутацию…
И с личной жизнью у Дэна было все о’кей… до двадцати пяти лет. Поскольку внешностью он обладал выигрышной (рост сто восемьдесят семь, косая сажень в плечах, открытое лицо нордического типа), с отказами со стороны девушек он сталкивался редко. Практически не сталкивался.
Первой, кто отказалась сходу ответить ему взаимностью, была двадцатилетняя зеленоглазая брюнетка по имени Марина… чем она, собственно, Дэна и заинтересовала больше прочих хорошеньких девушек.
Осаду сероглазого шведа русского происхождения (впрочем, с тем же успехом и русского шведского происхождения) Марина выдерживала стойко… однако, по некоторым признакам человек опытный понял бы без труда, что «сдача крепости» являлась лишь делом времени…
Что, ж. Тем слаще была победа.
Женился Дэннис на Марине в двадцать три года. В течение полутора лет ничто их семейной идиллии не омрачало… а потом Марину начали мучить мигрени. Чем дальше – тем чаще и сильнее.
Медицина оказалась бессильна. Опухоль мозга оказалась неоперабельной.
Спустя месяц после того, как свои страшные головные боли Марина начала снимать морфием, все закончилось. Официальной причиной смерти молодой женщины значилась передозировка наркотика… но Дэн был почти стопроцентно уверен, что передозировка эта случайной не была.
Закономерным следствием явилась депрессия. Пару месяцев он не вылезал из запоев, потом приятель и бывший однокашник Дэна предложил ему «уколоться». Ларсен согласился. Ему было все равно. Единственным, чего он тогда хотел – забыться.
От укола стало хорошо. По телу разлилось приятное тепло. Дэн задремал и ему приснился чудесный сон. Они вдвоем с Мариной лежали на нескошенном лугу, нежась в лучах июньского солнца. На голову Марины был надет венок из ослепительно белых ромашек. Ее зеленые глаза сияли.
Потом вдруг, откуда ни возьмись, на них налетели грифы-стервятники с отвратительными длинными, лишенными оперения шеями и жуткими искривленными клювами. Этими клювами они начали раздирать красивое лицо Марины, превращая его в окровавленное месиво. Дэну страстно хотелось посворачивать мерзким тварям их длинные голые шеи, но он отчего-то не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Проснулся от собственного крика, в холодном поту.
– Бывает, – спокойно прокомментировал его сон приятель, – С этими глюками никогда не знаешь, как повернется…
Больше подобных рискованных экспериментов Дэн на себе ставить не решался.
Тем не менее, шила в мешке не утаишь. В один далеко не прекрасный день отец узнал о его пьянстве.
– Слабак, – презрительно сказал Ларсен-старший Ларсену-младшему, – Чего ты добиваешься? Билета на тот свет вне очереди? Так ведь все там будем рано или поздно… Думаешь, она тебя ждет в раю с распростертыми объятиями?
– Не считай меня идиотом, – буркнул Дэннис.
– Я тебя перестану считать идиотом лишь после того, как ты перестанешь себя вести как идиот, – спокойно заметил отец.
