I. «Потому что просто – надо жить…»
Заскрипел трамвай на повороте,
Значит скоро: улица и дом.
Милые, родные, как живёте
В тихом месте, в домике своём?
Здесь всё так же и не так немножко
Оттого, что долго не была.
Застилает солнышко дорожку,
И у дома вишня расцвела.
Торопливый папин шаг с крылечка,
Стук калитки, возглас, а потом
Вмиг такая чудная улыбка
На лице распустится родном.
Всё как прежде: в кухне ложки-плошки,
У порога новый половичок,
Лезет под ноги всё тот же Прошка,
Тесный коридорчик, дверь, крючок…
Тихо так. Ни шума здесь, ни гама.
Наша пристань. Добрый Отчий дом.
И навстречу мне выходит мама,
Оставляя слёзы на потом.
Я опять беру её за плечи,
Прижимаюсь к бархатной щеке,
И тепло её все беды лечит,
И моя рука в её руке.
Пахнет в доме нашем пирогами…
Будто в песне. Об одном молю —
Чтобы песня эта не кончалась.
Вечным светом грела жизнь мою.
Будем жить от встречи и до встречи,
Потому что просто – надо жить,
Чтобы стариков обнять за плечи,
Чтобы прошептать родным: «Ещё не вечер» —
И мгновеньем этим дорожить.
1997 г.
Первый снег! И лучшей темы
Не найти мне днём с огнём.
Снег. А в вазе хризантемы
Пахнут поздним ноябрём.
Их изящество стараньем
В прозу жизни не вписать.
Кто подверг вас испытаньям
И сломал, чтоб мне отдать?
Тяжело на тонкой ножке
Прежде взятый тон держать.
Вот – стоите на окошке.
Сломлены. Чтоб поражать!
Ветер гнал позёмку,
В окна бил упруго —
В Суздальском ополье
Погуляла вьюга.
На прощанье белой
Помахала лапкой
И умчалась к лесу
Канителью зябкой.
Грелся кот на печке,
Кошке снились мыши.
Длинным белым шлейфом
Снег вздымался с крыши.
И кололи звёзды
Лица у прохожих,
И сулили летом
Много дней погожих.
С неба на сугробы
Серебро кидали,
И в сиянье снежном
Голубели дали.
Плавными волнами
Снег улёгся в поле.
Погуляла вьюга,
Порезвилась вволю.
Растёт наш город и живёт немало,
Исхожен нами вдоль и поперек.
Был неприметен, современным стал он.
А как возник тут, многим невдомёк.
Из нескольких посёлков, деревень,
Объединённых под одною крышей, —
Мы вспоминаем их, ведь, что ни день,
О них читаем, говорим и пишем.
Ну кто не знает нашего Киова
И как красив над озером рассвет.
Раз побываешь и потянет снова,
А ведь древнее в Лобне места нет.
Селу Киово много – пять веков!
Бояре, графы им, князья владели,
И был подъёма век и век оков,
И мор, и глад, но корни уцелели.
Давалось всё упорством и трудом.
Хозяин наезжал с богатой свитой,
Хоромы были тут: и двор, и дом,
И храм воздвиг боярин сановитый…
Ну а вокруг: болота да леса,
Деревня Горки, Нестерина пустошь.
Уходит к Волге Рогачёвский тракт —
Теперь шоссе у легендарной пушки.
Дорога бойкая, да редки села.
Всё больше пустоши, заросшие бурьяном,
Таким же местом невесёлым
Была известная нам всем Поляна.
Поляна – пустоши Венец,
И век у пустоши был долог…
Но землю приобрёл купец,
Настроил здесь для ткачества светёлок.
И застучали по светёлкам станы,
В ткань бесконечно превращая нить.
Вот такова история Поляны…
Потом ей в городе текстильным центром быть.
А знаете, где в Лобне монастырь
Был женский? Правильно, в Катюшках.
Здесь прежде тоже был пустырь,
Потом деревня в тридцати избушках.
Как буйно цвёл здесь монастырский сад!
В обители провидца Серафима
Открыли школу для босых ребят.
Но скорби наши не проходят мимо…
Разрушили. Из брёвен возвели в двадцатых чайную,
Что храмы до небес!
Фундамент нужен был, и неслучайно
Его нашли, чтоб строить МТС.
А наше Букино? Уютный уголок!
Здесь как бы города сердечко.
Теперь тут летный городок,
А раньше извивалась речка
Среди болот. Шумел лесок.
Теперь высотные дома здесь рвутся ввысь без меры,
А раньше здесь, в глухом лесу,
Селились староверы.
Растёт наш город и живёт немало,
Исхожен нами вдоль и поперёк.
Был неприметен, современным стал он.
А как он имя получил своё?
По Лобне – маленькой речушке,
Что протекала сотни лет
(Остался от неё и ныне след)
Среди болот, в лесах да деревушках.
2000 г.
Ты так долго не шёл, мой сыночек.
Был ноябрь, и так слякотно было.
На талоны – продуктов кулёчек,
И про радости я позабыла…
Был ноябрь. Нездоровье, невзгоды.
Шёл то снег, то дождём моросило.
Разгулялась вовсю непогода.
Знать бы, где моё чадо носило?
Замираю, открыл кто-то дверь…
Свет и трепет слюды в коридоре.
Наконец-то, родной мой, поверь,
«Перестала и ждать, моё горе!
Разбираю приметы и сны.
Ой, а что это ты мне принёс?»
Руки сына, как лапы у гуся красны,
Держат пять огонёчков из роз…
1996 г.
Жадно воздух глотаю из форточки,
Вот и март. Как он скоро пришёл!
Расставляет капель свои точки:
«хо-ро-шо, хо-ро-шо, хо-ро-шо!»
А на самом припеке,
У лужицы чистой,
Мне советуют – жить!
Воробьи-оптимисты.
1996 г.
А чаепитье продолжалось…
Сама собой строка рождалась,
И шёл парок из чашки тонок,
А за стеной не спал ребёнок.
Сама людским теплом согрета,
Тьма не дарила людям света.
Ночь мысли имена носила…
И были в ней – покой и сила.
Жизнь в снах несмело отражалась,
И за строкой строка рождалась,
И за стеной уснул ребёнок,
И шёл парок из чашки тонок…
Замерцала звезда голубым
На агатовом небе.
В полночь грянул мороз,
И лохматою веткой
Застыл на стекле.
Обморозил петух себе
Красную бороду, гребень
И забыл кукарекнуть с утра,
Промечтав о тепле.
Громыхнула калитка,
И кто-то невидимый смело
Прошагал, заскрипев на ступенях крыльца.
А на улице тихо сияло всё
Розово-белым…
И «незримый» уже наступил,
Не открыв нам лица.
Январь 2005 г.
Тёмная комната.
На ёлке – блёстки.
В приглушённом радио
Песни отголоски…
Белая печка. Тепло.
Тают льдинки на стёклах,
С окна потекло.
Маме и Лене
Вы идёте вдвоём по знакомой дорожке.
Зимний вечер. Уют светит в каждом окошке.
Под ногами хрустит, будто сахар, снежок.
Лает где-то вдали чей-то, пёсик – дружок.
Вы бредёте, неспешно идёт разговор,
И луна вслед за вами ведёт свой дозор.
Ничего нет приятнее этой прогулки.
Снег, родные до слёз огоньки, переулки.
1998 г.
Выдалось лето сырое, дождливое,
Мокнут заборы, кусты и дорожки.
Выглянет солнце, как девка стыдливая,
И заиграет в промытых окошках.
Знать, продолжается нить злоключений:
Лето на миг, только было и сплыло.
Как написать о тебе в заключение:
Кончилось ты или не наступило?
