Самое трудное – запомнить лицо.
У них есть ноги, длинные ноги с крепкими коленками.
У них, несомненно, есть задницы, чтобы сидеть на холодных ступенях. Ты заходишь в подъезд чужой школы с черного хода, тебе нужно подняться по лестнице, а вся лестница занята ими. Словно гигантскими тараканами. Тебе некуда деваться, ты поднимаешься, продираясь через их торчащие, согнутые в коленях ноги, как через низкорослый противный лесок.
У них есть руки – о да, есть. Чтобы хватать тебя за бедра и икры. Чтобы взяться за твою щиколотку и смачно, с глумливыми выкриками провести шершавой ладонью вверх по ноге, делая затяжки на колготках, – зачем опять надела юбку, знала же, почему не пошла в брюках, хотела быть покрасивее, да, ну и терпи вот.
А вот лиц нет.
Раньше ты даже радовалась тому, что у них нет лиц. Ты помнишь их гогот и цепкие лапы, не хватало вдобавок помнить их лица, пусть уж лучше будут эти безымянные стриженые макушки. А потом тебе захотелось запомнить, заучить наизусть хотя бы одно лицо. Чтобы потом узнать в толпе.
***
Тетя Анечка выходит замуж, и этому, кажется, никто в семье не радуется, кроме Ариши, – ну и самой тети Анечки.
Не радуются мама и папа Ариши. Когда год назад тетя Анечка приехала к ним жить, они тоже не радовались. Ариша слышала, как они тихонько переговариваются на кухне. Ну твоя сестрица дает, говорил папа. Да вообще, говорила мама. У нас тесно, говорил папа, да еще и прибавление вот-вот, напиши своим, что у нас тут не общага. Неловко, говорила мама. Надо же ей выучиться. Институт окончит и съедет. А теперь они уже не хотят отпускать тетю Анечку, хотят, чтобы она и дальше жарила всем омлеты с утра пораньше, смеялась, бегала по комнатам, выбивала ковры на улице, распевала про «трутся зимой медведи», возила Аришиного маленького братика в коляске по двору, играла с Аришей в дочки-матери.
Не радуются бабушка с дедушкой Ариши, которые родители Аришиной мамы и тети Анечки. Они приехали издалека, задолго до свадьбы, и теперь спят в большой зале и охают по ночам, а днем ходят по квартире и не радуются. Они хотят, чтобы тетя Анечка сначала доучилась в институте. Они говорят: уйдешь в декрет, все забудешь, так всегда бывает. Ариша не понимает, почему из-за замужа надо куда-то уходить, чем замуж мешает институту. Она спрашивала взрослых, что такое декрет, но ей сказали: да погоди, ты еще тут чего, иди поиграй, вот тебе кубики.
Не радуется маленький Степушка, Аришин братик. Он вообще-то веселый, но раз в доме все не радуются, то и он начал за компанию. Кричит все время. Мама говорит: газики в животике.
Ариша радуется. Замуж – это же как в сказке. Драконов победили, принцессу спасли, и у всех счастье. Тетя Анечка наденет белое платье и тоже будет принцессой, потому что какая же принцесса без жениха. А жених, дядя Игнат, наверное, будет принцем. Хотя и не похож.
Тетя Анечка вообще так радуется, что вся сверкает. Вот вечером, говорит она, увидите.
Ариша ждет вечера. Они пойдут в гости к дяде Игнату и его бабушке. Это непонятно, почему дядя Игнат живет у своей бабушки, а не у мамы и папы. Его мама и папа ходят к нему в гости и сегодня придут.
Ариша уже всем надоела со своей радостью. Вот чего ты здесь, говорят все. И так тошно. Ариша куксится и плачет. Арише больше не радостно.
Тогда тетя Анечка играет с ней в кубики по-новому. У них есть секрет, говорит она. Смотри, тут автобус нарисован, да? А это вот рядом – буква «а». «А» – а-втобус. Найди еще «а». Умничка ты моя! А это «м» – машина. М-м-машина. Найди еще «м». А вот так кубики сложим, будет «мама».
Ариша показывает маме «маму». Папе – «папу». Ариша забывает про вечер и про свадьбу, ей надо сложить из секрет-кубиков «бабушку» и «дедушку». Ариша страшно расстраивается, когда слышит: «Ну что ты сидишь, одеваться давно пора». Арише уже не хочется уходить. Но Арише выдают желтые колготки и красное платье с рисунком, похожим на печенья; это тетя Анечка его сшила, и потому оно красивее, чем если бы из магазина. Арише велят надеть зеленые сапожки. Она просит синие, но ей говорят, что синие уже ей малы. Арише от этого грустно, но она не плачет.
Мама заматывает Аришу поверх шубки страшным серым платком, потому что метель. Платок закрывает подбородок и рот. Вокруг рта сразу становится мокро. Платок колет щеки, но Ариша не плачет. Скоро весна, говорит папа, потерпи. И Ариша терпит.
И только когда Аришу отказываются вести на санках и говорят: «Пойдешь ножками, ты большая», – она не выдерживает и закатывается ревом на весь подъезд. Ну вот, говорит мама, опять наорется на морозе и заболеет. С ума с вами сойдешь, говорит папа, взваливая ревущую Аришу на плечо. Ариша тут же замолкает и, судорожно всхлипывая, едет на папе. Бабушка и дедушка сопят и охают. Мама с тетей Анечкой спускают коляску по лестнице. В коляске, позабыв про свои газики, сонно причмокивает накричавшийся за день Степушка.
– Явились, гости дорогие, – гудит бабушка дяди Игната. – Заходите, раз пришли!
Ариша знает, что ее надо звать баба Тина. По-настоящему она Алевтина Валентиновна, но пока это выговоришь, сломаешь язык. Голос у бабы Тины – как у Аришиного соседа дяди Вали, который с утра до ночи смолит мятые папиросы на лестничной площадке, заполняя ее сине-серым вонючим дымом. Но она улыбается. Зубы у бабы Тины цвета кофе из цикория, а кожа на лице – как портфель. Губы накрашены ярко-оранжевой помадой. Она, наверное, редко губы красит, говорит себе Ариша, вот и не очень умеет. На нижней губе – кусочек помады, такой некрасивый шарик торчит. Наверное, для гостей губы намазала, чтобы быть покрасивее. Может, мама ее потом поучит. Мама здорово красит губы, даже в зеркало не смотрит, и все равно получается ровненько.
– Привет, белобрысая, – весело говорит дядя Игнат, появляясь из-за бабушки. Дергает Арину за тощенькую светленькую косичку. Не больно и весело. Он вообще веселый, дядя Игнат. Наверное, за это тетя Анечка его и полюбила.
Выходят мама и папа дяди Игната. Мама у него большая и тяжело дышит. Папа длинный и очень тонкий.
– Ой, да проходите же, – говорит мама дяди Игната.
Аришу раздевают и ведут в большой зал. Там на столе зеленеют пузатые бутылки, розовеют колбасы, желтеют сыры и пестрят всеми оттенками салаты. Ариша забирается с ногами на диван и хватает кусок колбасы.
– Эх ты, горюшко, – гудит ей баба Тина.
А когда уже все усаживаются за стол и длинный папа дяди Игната разливает всем темное вино, а Арише – вишневый компот, появляется еще кто-то. Кто-то входит вразвалочку, руки у него в карманах. У Кого-то темные вихры и нос с раздутыми круглыми ноздрями, а глаза прищуренные и черные, а рот очень большой. Этот Кто-то – не совсем взрослый, но уже и не маленький.
