Все смешалось в памяти Ивана: разочарование жестяным конструктором – издевательским подарком родителей на пятилетие, триумф первооткрывателя в деле сотрудничества руки и члена, хождение по лезвию срамных дел в школьном клозете, свет закатного солнца на панельках спального района, зачем-то сданные вступительные экзамены в институт, весенние дожди.
Вряд ли Иван мог стать протагонистом отчаянно прогрессивного сериала, где главный герой терзается состоянием своего ментального здоровья в перерывах между страстным соитием в эллинском стиле. Нет, он был логиком, уповающим на разум, но живущим ради буйства чувств, как и любой нормальный человек. По крайней мере до определенного возраста, и обычно этот возраст приходит сам. Говаривают, именно из-за разочарования этого возраста еще Есенин благополучно повесился в номере Англетера – и это в то время, когда ипотек в России еще не было. Но иногда этот возраст к тебе насильно приводят люди, до зубов вооруженные канцеляритом, предписаниями и указами. Верные заветам Пугачевой, они все сделают неслышно, пока весь город спит – есть такая профессия: слегка помочь пламени сердца потухнуть.
Когда закон приняли, выяснилось, что даже самые именитые тарологи не смогли предугадать, что сначала они придут за «хуем». Ну подумаешь, какие-то люди вдруг решили, что именно слово «хуй» испокон веков мешает нам во всем, несет негативные установки, убивает культуру, дьявольской силой слова превращает будущего светилу науки в клинического долбоеба. Мол, если сто раз услышишь слово «хуй», то сам невзначай станешь хуем и даже оглянуться не успеешь. Первыми тревожными предзнаменованиями послужили пламенные речи медийных деятелей – спортсменов, музыкантов, актеров, режиссеров. В ответ острые на язык противники культуры злостно переиначивали фразу самой Сары Коннор: если уж спортсмены научились ценить истинную красоту слова, то может и мы научимся это делать? Как Годзиллы после радиоактивного дождя росли тома историков, социологов и философов, кои даже самому заядлому фанату тренингов личностного роста доходчиво объясняли, почему «хуй» – это бездна, в которую нельзя долго смотреть.
Это было уже шесть лет назад. В тот день ничего не предвещало для 23-летнего Вани беды, а вовсе напротив – вечер сулил возможность вкусить сладких пиздяных соков, как куртуазно выражался знакомый Вани, а потом и сам Ваня. Они отправлялись в снятый на выходные загородный домик на межзвездных масштабов пьянку – ах, бывают ли другие в 23 года? Наличие в домике целых трех свободных и практически незнакомых девушек внушало оптимизм. Ваня мог рассчитывать на успех, будучи не самым последним представителем рода мужского – он был эрудирован, поджар и даже не слишком страшен. Сей расчет перевесил тот факт, что с представителями мужской стороны домика Ване было не особо интересно. Каждый из них был таким его другом, которого можно легко забыть на много лет, не теряя решительно ничего, а скорее даже приобретая. В любом случае, ему не хотелось оставаться наедине ни с одним из них, по крайней мере по причине тотального безразличия Вани к профессиональному спорту и автомобилям.
Еще в начале вечера Ваня обнаружил, что духовно-нравственное состояние Александра находится на недосягаемо высоком уровне. Во-первых, он пришел на тусовку в строгой белой рубашке фасона «Менеджер месяца». «В такой не стыдно и на семинар по мотивации прийти, и в гроб лечь», – подумал Ваня. Во-вторых, из пламенных речей Александра стала понятна его преданность культуре:
– Ну если это слово действительно не дает нам нормально, блядь, по-человечески развиваться, то я не вижу в этом запрете ничего плохого. Тем более это не я говорю, это ученые говорят, ученые! Даже профессор Игнатов – лично я ему верю. Да и посмотри на ту же Европу – почему-то у них без этого все получилось, и у нас без этого получится. Понятно, что это не главное, но это шаг, и это уже неплохо.
– А что, на твой взгляд, главное? – вопрошал Ваня.
– Знаешь, сложный вопрос. Все важно, если в целом. И этот закон тоже, но он, конечно, не главный.
– Так, а что главное? – вновь вопрошал Ваня, ожидая услышать что-то по-настоящему стоящее.
– Пожалуй, наш русский дух. Его ничто не сломит. А ведь пытались много раз, но ни у кого не получилось. Думаю, именно чем именно мы по-настоящему сильны, так это особым духом, – уверенно ответствовал Александр.
– Решительно согласен. Дух наш тверд, как хуй, – резюмировал Ваня, хотя ему и хотелось добавить, что сильны не только духом, но еще и особой формой черепа. Но они же с Александром были друзьями – зачем наносить столь предательский удар ножом практически в спину.
Смех окружающих, натянутая улыбка Александра. Ему явно был глубоко чужд махровый антирусский настрой Вани, в коем последний был уже неоднократно им уличен, но виду Александр не подал. Да и потом, они же были друзьями.
Вечер тем временем продолжался. Ваня, выбирая между сладостью рома и пиздяных соков, мастерски сделал выбор в пользу первого и в скором времени безмятежно отрубился на полу. Озорная смешинка достигла самого дна горла окружающих, когда Ваня начал говорить во сне. Оставшиеся на ногах немедленно достали телефоны. «Арривидерчи, господин», – изрек спящий Ваня, чем вызвал дикий хохот окружающих. И если 19 ноября 1942 года разделило ход Второй мировой войны на «до» и «после», то следующая сонная фраза Вани стала разделителем его жизни, хоть он, не будучи наделен экстрасенсорными способностями, еще и не мог знать об этом. «Хуй», – загадочно сказал он.
«Так зло и ненужно», – пел когда-то артист, мастерски предугадав будущее человечества, а попутно и участь Ивана более чем век спустя. Так зло и ненужно прозвучал для Вани вызов в суд. Он не мог понять зачем кто-то передал видео в полицию. Он подозревал Александра, но не мог понять одного: зачем? Ваня рассуждал логически: «Это явно не Александр. Ему в этом выгоды – никакой. Тогда кто? Кому-то скинули посмеяться, и среди этих кого-то оказался пламенный адепт культуры? А ему зачем? Может видео распространилось вирусно и случайно попало полицейскому, у которого горел план? Да, скорее всего так и было».
Иван рассуждал в парадигме логики и здравого смысла, но не учитывал, даже отвергал, не хотел верить, что иногда в действиях представителей самого разумного вида на планете не стоит искать логику вовсе. Иначе, если допустить такое, то разве достоин человек этого высокого звания? Что такое разум, если не прекрасный союз логики и знания? Вероятно, единственное дитя логики и знания, достойное порицания по итогам того рокового для Вани вечера, именовалось дистилляцией. А он даже не знал имени подлеца, который несколько тысячелетий назад вдруг понял, что температура кипения спирта ниже температуры кипения воды, и спирт таким образом можно испарять отдельно от воды. После чего вновь конденсировать с помощью специального аппарата. Чертов безвестный шалопай.
