С третьего, четвёртого этажей и выше, с балконов и окон некоторых высотных зданий, была отчётливо видна свежевыкрашенная оранжевая крыша старого, но приведённого в порядок двухэтажного кирпичного дома, который… скромно затерялся среди небоскрёбов и не так давно высаженных мелких и чахлых деревьев. Однако может даже не у любознательных граждан возникнуть, вполне, резонный вопрос. Зачем обывателю любоваться крышей какого-то старого и мелкого строения? Чем же она так необычна и примечательна? Абсолютно ничем.
Суть дела заключалось даже не в ней, а в огромном, в два метра ростом, фанерном флюгере, который гордо возвышался на недавно выкрашенной крыше. Он изображал неестественного, стилизованного пёстрого утконоса. В обеих лапах и одновременно в широком оранжевом клюве он держал большую синюю дудку и, как бы, играл на ней.
Ветер, большей частью с запада, как ни странно, сюда проникал и довольно сильный. Между высотными зданиями имелось достаточно места для того, чтобы он имел возможность порезвиться на крыше двухэтажного дома и заставить вертеться флюгер так, как надо, как желается ему, мощному воздушному потоку. Сильному ветру многое подвластно. Но если он сбросит вниз на чьи-нибудь головы кусок тяжёлой многослойной фанеры, то такое планирование флюгера даже по частям может для кого-то из пешеходов завершиться тотальным исходом.
Это не такое уж и великое здание целиком и полностью занимало книжно- журнальное издательство «Мудрый утконос». В его кабинетах был почти своим человеком не очень преуспевающий, но относительно молодой, сорокалетний автор Роберт Борисович Рында. Его там определённо любили и, где-то, уважали, но, практически, не издавали. Что поделаешь, вроде, не чужой, а вот должного внимания ему даже по-знакомству никак не уделяли. Такое не так часто, но случается даже в тесном кругу явных соратников и единомышленников, по самым разным причинам или, вообще, без них.
Что-либо издавать за свой счёт, которого Роберт Борисович практически не имел, считал явлением, унижающим и оскорбляющим его личность. Правда, Рында умудрился, всё-таки, напечатать там две небольшие брошюрки. Одна – о вкусной и здоровой пище, другая – о разведении кроликов ангорской породы.
Надо ли говорить о том, что Роберт Борисович не являлся ни теоретиком и ни практиком в области кулинарии и выращиванию мелких домашних животных. Просто, в виртуальном интернетовском пространстве можно запросто «позаимствовать» всё, что угодно, немножко «подчекрыжить» на свой лад и, будьте любезны, книга готова.
Некоторые, к примеру, фантасты застенчиво и ныне переписывают сумбурные и нелепые опусы американских беллетристов, меняют иностранные фамилии на отечественные, названия планет, космических кораблей и прочее, и… вот оно, гениальное произведение родилось. Да ведь и не простое, а самое современное, на американский лад. Но гадостями такого рода Рында не занимался. Наверное, потому, что, всё же, считал себя писателем, а не компилятором и начётчиком. Кролики и вкусная и здоровая пища – другое дело, Тут почти каждый считает себя знатоком, потому кое-что… позаимствовать – не такой уж и великий грех.
Не секрет, что в Интернете многие «знатоки» умело передирают самого разного рода и вида прикладную литературу, исторические исследования, размышления на социально-политическую или свободную тему… В данном случае, ничего и ни от кого не убудет и не прибудет.
Его, Роберта Борисовича, крепко и прочно объединяло с главным редактором издательства «Мудрый утконос» Фокеем Моисеевичем Кагермановым то, что они оба слыли отъявленными и непримиримыми либералами. Да не простыми, а с пометкой «ультра». Безумно обожали страну сомнительной и условной демократии (для избранных) под названием «Соединенные Штаты Америки» и откровенно… недолюбливали Россию, в которой живут и… свободно выражали ненависть к её народам. Но особенно друзья-товарищи не любили русских. А за что их обожать-то? Недалёкие, некультурные, агрессивные, дикие, алкоголики… и так далее.
Надо сказать, что здесь приятели не находились в гордом одиночестве. Каждому понятно, что в дубовом бору помимо обилия белых грибов, встречаются и мухоморы, и бледные поганки. Тут кому и что нравится. Отряд явных и скрытых представителей так называемой пятой колонны не так уж и мал в России. Может быть, не каждый из таких вот, не совсем адекватно настроенных господ и дам, в любой момент готов за лишний кусок заокеанского хот-дога не только облить грязью кого угодно, но, если потребуется, из ультра-либералов в срочном порядке переквалифицироваться… в патриоты.
Смешно сказать, но подобные случаи происходят всё чаще, и никто, и никого не судит за внезапную переоценку ценностей, внезапно прозревших граждан. Наверное, так надо родине и тому гражданину, который, подобно флюгеру, всегда держит нос по ветру.
Совершенно по-свойски вошёл в кабинет главного редактора издательства писатель и одновременно господин, можно сказать, пан Рында. Он, широко улыбаясь, обнял шагающего к нему навстречу массивного и довольно животастого, тоже сорокалетнего, Фокея Моисеевича Кагерманова.
Главный редактор, выпустив из объятий своего щуплого приятеля, просто и душевно полюбопытствовал:
– Ну, куда ты, дорогой Роберт, исчез? Не звонишь даже! Я уже начал предполагать самое плохое…
– Нет уж, Фокей, я живуч и полон сил, как никогда! А ты меня мысленно закопал. Это совсем не здорово.
– Я совсем не о том. Может быть, ты уже передумал быть борцом за свободу и независимость этого… тупого и никчемного народа. Ведь ты же, дорогой Боб, самый настоящий польский пан.
– Стараюсь им оставаться. Не сомневайся во мне, Фокей! Я всегда мечтал и мечтаю о том, чтобы сюда пришли американцы. Они всегда накормят и напоят… спиртным русского Ваньку. А больше им, россиянам, ничего и не нужно. А мы – оппозиция, причём, самая настоящая, а не какая-нибудь, карманная.
– Значит, давай-ка перейдём сразу к делу! Ведь ты же не зря нарисовался здесь.
– Я никуда просто так не хожу. Ты же знаешь, Фокей. Я переполнен идеями от макушки до пяток.
– Я почти догадался. Тогда где же рукопись? Я не вижу её, Боб!
При этом они оба, не сговариваясь, сели на широкий диван, расположенный рядом с редакторским столом. Улыбающийся Рында постучал сжатыми пальцами по своему удлинённому и лысеющему черепу. Он дал понять своему давнему знакомому и товарищу, что будущая гениальная книга у него в черепе.
В ответ Кагерманов кивнул тоже лысеющей, но более крупной и круглой головой. Главный редактор, разумеется, был доволен тем, что со временем его давний приятель, наконец-то, придёт к Букеровской премии или даже к Но… Впрочем, тут вряд ли, там под присмотром заокеанских «хозяев» идёт очень тщательный отбор. Чем больше дерьма автор выльет на собственную родину, тем лучше. Желательно при этом, чтобы речь шла о России или, в крайнем случае, о Беларуси, Китае, Северной Корее, Кубе, Индии или Венесуэле. Можно, ещё и о Бразилии.
