© Алексей Тенчой, 2021
ISBN 978-5-4490-3575-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Если бы кто-нибудь заглянул в окно особняка этим летним вечером, то застал бы сцену идеального свидания. В гостиной разожжен камин, перед ним на шкуре светлого цвета нежилась парочка под пледом. Рядом – открытая бутылка вина, пара бокалов, тарелка с сыром и фруктами. Можно было заметить, что женщина немного дрожит. Поэтому, видимо, и был разожжен камин, а мужчина старался лучше закутать ее в плед, обнимая крепче:
– Больше нечего бояться. Верь мне. Выпей еще вина, ты согреешься.
Дрова горели очень тихо. Мягкая древесина словно не смела нарушить волшебство вечера. Мужчина подал женщине бокал.
– Ле хаим! – сказала женщина. – Мне всегда нравился этот тост, а сегодня он особенно важен!
– Что же, за жизнь! – повторил за возлюбленной мужчина.
– Но когда, скажи, когда ты успел? И почему я не заметила? Когда ты смог продумать всё до мельчайших деталей? – женщина волновалась.
– Ты уже не дрожишь, – заметил он.
– Нет. Это, наверное, такая реакция на бурное эмоциональное потрясение, но я уже в порядке. Так как же это произошло? И почему ты заранее меня не предупредил? Я очень испугалась.
– Ты помнишь, перед тем, как зайти туда, мы обходили здание с разных сторон?
– Да! Конечно! Значит, тогда вы с ним и…
Мужчина кивнул.
– Я не хотел подвергать тебя опасности, – добавил он. – И еще я все это уже видел во сне, я знал, чем все закончится!
– Как это? Когда?
– Всегда! И всю жизнь во снах тебя спасал. Знаешь, вот просто как наяву. Только не понимал, как это возможно, сомневался, что получится остаться вместе.
– Ну, хорошо, – женщина опять прижалась к нему. – Теперь, любимый, когда больше нам ничего не угрожает, расскажи мне всё!
Мужчина на минуту задумался, ведь эта история началась очень давно, да и тайн, в том числе чужих, в ней скрывалось слишком много. Но она – первая, перед которой он хотел раскрыть все карты.
– Я тогда был еще очень молод…
Его речь лилась так ненавязчиво, как это бывает, когда говорят от сердца, не подбирая слова, не выдумывая их для красоты, чтобы заинтересовать собеседника.
В НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОМ ЦЕНТРЕ. 1980-Е ГОДЫ
Профессор шел быстрым шагом по длинному широкому коридору научно-исследовательского центра. Он ощущал себя тут лучше, чем дома – это место и было его настоящим домом. А молодой аспирант, который следовал за ним – надежда и будущее науки, столь талантливый, что активно участвовал в эксперименте на равных с профессором, стал ему почти родным сыном.
Вокруг все сияло чистотой, пахло хлоркой. Испытав некую неловкость от того, что обувь может оставить следы на идеально вымытом поле, молодой человек посмотрел под ноги.
– Не стоит волноваться, Саша, – обернулся к нему профессор. Он был очень наблюдателен. Казалось, ни одна мысль сопровождавшего его аспиранта не могла остаться незамеченной. Профессор по-отцовски похлопал молодого человека по спине и, улыбнувшись его наивности, пояснил: – За нами все вытрут. Регламент. Не переживайте.
Александр оглянулся – действительно, по коридору следовала уборщица. Она терла пол шваброй с намотанной на нее тряпкой, которая распространяла запах хлорки. Женщина была молодой и красивой. «Почему же она уборщица? Как неуместно», – подумал Саша. Но ему нравился этот запах, он нес в себе некую строгость, чистоту, защищал от микробов. Увлекшись размышлениями о неожиданно прекрасной уборщице и слегка одурманенный хлорными парами, Александр споткнулся.
– Вот видите, мой друг, – профессор поддержал Александра за локоть. – Нам необходимо сосредоточиться на главном, так что давайте ускорим шаг, а это… – посмотрел он в сторону уборщицы. – Это кто на что учился.
Профессор вошел в просторное помещение, похожее на большую больничную палату. Александр проследовал за ним. За секционными перегородками размещались прозрачные капсулы, похожие на боксы, в которых выхаживают недоношенных детей. В палате стояла оглушительная тишина, которую нарушил звук падающего табурета, неосторожно сбитого Александром. Профессор посмотрел на него, приложив палец к губам:
– Помните! Тут совсем нельзя шуметь.
Почти на цыпочках Александр прошел за наставником, осторожно ступая по гладкому кафелю.
Профессор указал пальцем на капсулу, и молодой человек послушно подошел к ней. Практически не дыша он склонился над боксом и замер. Под стеклом в тонкой защитной оболочке лежало живое существо. Оболочка мутная, сквозь ее пульсирующие прожилки едва просвечивалось находящееся внутри существо. Однако было видно, как оно равномерно и спокойно дышит.
– Растет, – прошептал Александр, пристально разглядывая существо.
– Растет, – подтвердил профессор. – Куда же ему деться? – и, немного подумав, добавил: – А ведь есть и другие методы.
– Какие? – полюбопытствовал молодой человек.
Профессор поправил очки, внимательно, словно оценивающе посмотрел на Александра и, по-видимому, не рискнул ему довериться.
– Потом, мой друг, – он задумчиво покачал головой. – Всему свое время.
Вздрогнул, как от выстрела мой дом, стены закачало,
Когда в окно твоим крылом счастье постучало.
Понимал ли Дом, что он теперь для меня стал тесен,
Оставив незакрытой дверь и окон не завесив…?
Мой уютный замок из песка стал, как будто ниже,
И заменили облака рухнувшую крышу,
Ты смотрела, как под крышей той разгорались страсти,
Сказав, что на беде чужой мы не построим счастье…
Скажи, откуда ты взялась, и опоздать не испугалась,
Моя неведомая страсть, моя нечаянная радость?
Нарушив мой земной покой, ты от какой отбилась стаи?
И что мне делать с тобой такой?
Я не знаю.
И. Тальков
Гути часто оставалась дома одна, занималась бытом. Вот и сейчас она прибрала в доме, взяла любимую куклу, с которой не расставалась ни днем, ни ночью, уселась на коврик и, разложив лоскутные тряпочки, стала наряжать ее. Эту куклу мама сшила ей из старой ненужной одежды. Тело набила ватой, нарисовала краской для бровей глаза, пришила волосы из ниток, а потом заплела косички, нарядила в цветастое платьице.
– Береги ее, Гути! – сказала мама. – Эта кукла особенная, она всегда будет рядом.
Гути сразу полюбила куклу и назвала её Гуль, как посоветовала мама. Она объяснила, что это имя означает прекрасный цветок тюльпана. Гути понравилось, что её тряпочную куколку сравнили с цветком, и теперь, играя с ней, она пыталась завязать на её груди ленточку, которая алым бутоном будет украшать наряд.
Так редко ей удавалось поиграть с куклой. В свои семь лет она умела делать то, что в нашем современном мире не каждой женщине под силу. Она вязала, убиралась и даже готовила обед для взрослых, которые вечером приходили с работы уставшими. Потом, когда они с матерью накормят всех, она будет помогать мыть посуду, ну а после, когда все улягутся спать, Гути, лежа на жестком сундуке, застланном потрепанным лоскутным одеялом, укутается его свисающими концами с головой и, отвернувшись к стене, обнимет Гуль. Она прижмется к ней, как к своей сестренке, и тихим шепотом расскажет ей на ухо незамысловатую сказку, которую сочинила сама. В этой сказке они заберутся на горы, под покровом которых живут, пойдут по воду на речку, которая течет здесь же, невдалеке от их дома, будут остерегаться змей. А когда девочка сладко засыпала, то видела в своих снах чистое мирное небо, горные просторы и красивые крупные алые цветы, которые, конечно, окажутся тюльпанами.
