– Ох, и дивная ныне стоит погодка! – крепкий коренастый гном Фрост забавно сощурился, подставив широкое лицо, заросшее курчавой рыжей бородой, солнцу и сморщил от удовольствия округлый нос. Он поправил съехавшую на затылок остроконечную шапку, какую в целях защиты от солнца и ветра носили по обыкновению все гномы его края, а после задумчиво подергал густые усы и доходившую до пояса бороду. – Знамо дело, всю неделю теперь ясно будет. Ни капельки с неба не упадет! И хорошо это. И правильно. Дождичек-то и так уж довольно землю смочил. Тепереча, чтобы семена ростки дали, тепло нужно. – пробубнил он себе под нос и, открыв карие глаза, придирчивым взглядом окинул свой земельный надел, заботливо вспаханный после зимы и сплошь засаженный различными культурами. Участок в пятьсот гномьих шагов по длине и ширине достался ему от отца, а отцу от деда.
Давно уже их семья покинула родные Скалистые горы. Как случилась та страшная подземная гроза, разрушившая подчистую весь их огромный гномий город, так сразу и ушли. Да и какой смысл было оставаться? Великие некогда горы-то в одночасье сложились, словно карточный домик. Большая часть под землю ушла, на поверхности, почитай, ничего и не осталось. А со временем там и вовсе огромный провал образовался. С тех пор в том краю никто не селится, и ни одной живой души там не сыщешь.
Да уж, несчастье обрушилось с невиданным размахом. Много в тот проклятый день гномьего народа полегло. Ох, и много. Из двух тысяч больше четырех сотен не успели выбраться наружу, когда началась та гроза, будь она неладна! А вот дед Фроста, к счастью, успел сообразить, что к чему, когда вдруг задрожали пол и стены, а после начались мощные подземные толчки. Он и сам сумел выбраться, и жену свою вывел, и еще кого мог с собой прихватил.
Сильно дед тогда горевал. Да и не он один. А как не горевать-то, когда враз всего лишились. Родных, друзей, дома, ремесла… Ничего не осталось. И что делать? Как жить? Были ведь почитаемыми горными мастерами. Изо всех стран им заказы поступали. В мире очень ценили гномьи изделия. Любой, едва завидев на предмете их клеймо – скрещенные кирка и топор в причудливом резном круге, – был уверен, что это вещь качественная, и сносу ей не будет. На ярмарках покупатели с готовностью платили любые деньги, лишь бы купить гномий товар. Все ценилось: и боевое снаряжение, и орудия труда, и предметы для дома, и кухонная утварь. Существовала даже такая поговорка: «Гномья работа два века живет». Да, никто больше не мог так делать, как они. Ну и железо, с которым гномы работали, отличалось особой прочностью, а его залежи только в Скалистых горах имелись. И вот надо же такому случиться, в одночасье все переменилось, и гномы стали бродягами нищими.
Да, жуткая тогда беда приключилась. Страшная, тяжкая… Она оставила на сердце каждого уцелевшего гнома глубокую рану, которая теперь уж никогда не заживет. Что и говорить, врагу не пожелаешь такого пережить.
Хорошо хоть Император их Объединенных Фарерских земель не бросил в трудную минуту. Предоставил всем согласным земельные наделы в Острожном краю. Не сказать, конечно, что то слишком уж хорошие земли были. Из-за близкого расположения к извечным врагам Фарерских земель – Северным драконам, эти территории всегда пустовали. Ни люди, ни другие, более малочисленные народности не желали там селиться.
Гномы долго раздумывали. С одной-то стороны, боязно рядом с драконами жить. Однако те уже триста весен как вели себя мирно. В большей степени смущало гномов другое. Из искусных горных умельцев им предстояло заделаться обычными сельскими жителями, иначе говоря, крестьянами. Нужно было не только отказаться от своего естества, но еще и овладеть новым ремеслом. А это, по правде говоря, не так-то просто.
Тем не менее, нашлись такие, кто согласился и остался в Острожном краю. Иные же, зло сплюнув себе под ноги, недовольно заявили: «Что мы, черви какие в земле ковыряться?» и отправились в соседние Земли Золотого Пика к тамошнему императору на поклон. На тех-то территориях гор всяких разных хоть отбавляй, а на Фарерских землях Скалистые единственными были. Вот такая вышла печальная история.
Так дед пятьдесят семь весен назад стал не сказать, что счастливым, но все же обладателем участка земли в Острожных краях. Думал, что на время. Жена-то его, бабка Фроста, через месяц от бремени должна была разрешиться. Они-то планировали, что де родится ребенок, они еще с месяцок-другой побудут в Острожных краях, подождут маленько, покуда маленький гномчик не окрепнет, а после за другими гномами в Земли Золотого Пика отправятся.
Только вот гном думает свое, а великий гномий Бог Гадрук свое. И бывает так, что их мысли совсем не сходятся. Так вышло и с дедом Фроста.
Умерла его любимая жена при родах. Очень уж они тяжелыми оказались. И остался гном один с орущим младенцем на руках. От горя сам чуть на тот свет не отправился. Хорошо хоть рядом старая гномиха Ульха поселилась. Она-то и помогла с ребенком, да и деду не позволила на себя руки наложить, как тот изначально собирался.
– У тебя сын родился! Сын! Слышишь? – зло выговаривала она деду, когда зашла на следующий день после похорон и увидела пьяного соседа с веревкой на шее. – А ты вона чего удумал! И не стыдно тебе, а, Пруст? Жена твоя Хриша, тепереча покойная, за такие дела точно бы тебя сковородой отходила, чтобы всю дурь из твоей косматой башки выбить! Ты на себя посмотри! На кого похож стал, а? Волосы нечесаными патлами свисают, морда от самогона опухла, нос вон уже синий весь! Ты гном вообще или кто? Да еще и удавку на себя накинул. А ну не позорь гномий народ! – с каждым новым словом басовитый голос Ульхи становился, что громовые раскаты.
– Да не могу я так, Ульха! Не могу! Дома нашего не стало, Хриши моей тоже теперь нет… – неуверенно оправдывался гном, уставившись мутным взглядом на собеседницу. – Жизнь мне тепереча не мила, Ульха!
– Я тебе дам не мила! – грохнула пудовым кулаком по столу старая гномиха. – Ты мне еще поговори! У меня тоже, знаешь ли, дома не стало! И муж с детьми под завалами остались. Но я как видишь, самогоном горе не заливаю, и в петлю не лезу! Джагет за меня жизнь отдал, и я тепереча намерена за двоих жить! Нет, даже за четверых! Еще за сыновей, которые не успели из проклятой шахты выбраться!
– Ты словно из железа сделана, Ульха! – Пруст стыдливо двинул в сторону недопитый стакан самогона.
– А ты чем хуже меня? Кто тебе сказал, что ты не кремень? – Ульха уставилась на собеседника немигающим взглядом. – Разве только ты сам! – гномиха презрительно скривила губы и отвернулась.
Удивительно, но даже ее немного сутулая спина выражала пренебрежение. И тут вдруг внутри Пруста что-то как будто щелкнуло. Словно встала на место невидимая пружина, и снова вдруг заработал разладившийся механизм.
