К Валентине Ивановне Алёна приезжает с восьмого класса.
Просто родители девочки однажды договорились с ней, что их дочь совсем не затруднит помогать ей в селе каждое лето – и старушке легче, и Алёнка развеется. Сельский воздух, были уверены они, придет только на пользу растущему организму.
Родители Алёны были людьми религиозными, воспитанными и очень добрыми.
Однажды, когда девочке было года четыре, молодая семья отправилась за город, чтобы провести выходные на «лоне природы» – инициатором был отец, Константин, невысокий мужчина с густыми черными усами и мягкими карими глазами. Он был приверженцем растительного питания, православной церкви и обожателем природы. Он полагал, что всякому городскому жителю просто необходимо хотя бы раз в месяц выбираться в лес, чтобы вдохнуть поистине чистого воздуха, лишенного токсинов городских улиц.
– Алёнка вообще маленькая, – говаривал он, – ей тем более это крайне обязательно.
Жена его, Наталья, была женщиной покладистой, приземленной и миролюбивой. Что бы ни предлагал ей муж, она всегда старалась принимать без возражений. Всему, что бы он ни советовал, она старалась следовать. Любовь у них можно сравнить с маленьким котенком – робкая, тихая и теплая.
Сама Наталья, с бесцветными глазами, бледной кожей и вечно опущенными уголками малиновых губ была выше своего мужа на сантиметр точно. Худощавая, слегка сутулая, она носила одежду всегда не по погоде и уж точно не по моде. Вообще она старалась шить все себе сама, но редко получалось хорошо – швея из нее неладная.
Так, Алёна забежала в самую глубь леса, воспользовавшись рассеянностью родителей. Видимо, ее привлек какой-нибудь зверек или бабочка, а может, бурная детская фантазия подтолкнула ее к приключениям – сейчас ни сама Алёна, ни ее родители не сказали бы точно.
В конце концов, девочка потерялась. Но, к счастью, в тот день в лесу находилась не только семья Ушаковых.
Когда девочка уже отчаялась найти дорогу к родителям и приготовилась пролить наполнившие глаза слезы, как вдруг услышала шорох за спиной. Обернувшись, она увидела на дереве мальчика (на вид ему было лет четырнадцать). Он сидел на крупной ветке, держась за могучий ствол одной рукой, а в другой держал старый фотоаппарат.
– Красная шапочка, – улыбнулся он озорно, обнажая щелку между верхними зубами.
На голове у Алёны была красная панамка.
– Откуда ты здесь? – Спросил он.
Девочка вспыхнула, спрятала руки за спину и сказала так громко, чтобы он услышал там, наверху.
– Я потерялась!
Мальчишка изобразил печаль.
– Но ты здесь не одна?
– Нет. Я потерялась, – пробормотала Алёна, уже досадуя, что призналась ему в этом.
– Понятно, понятно… – Задумчиво отвечал мальчик. Сквозь листья векового дуба палило жаркое июльское солнце. Своими пронзительными лучами оно ослепляло большие серые глаза девочки, и ей приходилось подставлять руку ко лбу, чтобы получше разглядеть своего собеседника.
– Вы меня не проведете? – Голос Алёны дрогнул из-за кома в горле.
– Куда? – Он продолжал улыбаться.
– К… к… – Она задышала, смаргивая слезы, и никак не могла закончить фразу. – К м-маме и…
– А ты знаешь, где они?
– Нет. Да. То есть… я не знаю, я забыла, не помню.
Он пожал плечами и посмотрел по сторонам.
– Так как же я тебя проведу, Шапочка?
Алёна сняла панамку и принялась теребить ее маленькими ручками. Губы ее задрожали.
– Я… не знаю… – Прошептала она и опустила голову. Ее светло-русые волосы заблестели на солнце, отливая чистым золотом.
– Вот и я не знаю, – безмятежно ответил юноша, вздыхая и глядя куда-то вдаль, сквозь ветви соседних деревьев.
Девочка уже было разразилась горькими отчаянными слезами, как вдруг услышала голос:
– Это у нас что тут за чудо-юдо такое?
Алёна открыла глаза, увидев на пригорке, поросшим цикорием, женщину небольшого роста с корзиной в руке: лицо у нее уже было увенчано морщинами, из-за чего кожа была похожа на свежее тесто, еще не успевшее отдохнуть под теплой тряпкой – нежное и все усыпанное порами. Волосы были затянуты в тугой пучок, так же, как и талия была обтянута широкой юбкой, испачканной пыльцой цветов и трав и алым соком ягод.
Алёна молча разглядывала женщину, пока она совсем не приблизилась к ней и не наклонилась, продолжая улыбаться.
– Чего молчишь? Как тебя зовут, зайчонок?
– Ее зовут Красная Шапочка, – раздался голос сверху, который напугал женщину так, что та чуть не вскрикнула бранью.
– Федор! Ну, так я и думала! – Она опустила корзину на землю, а потом пригрозила одним кулаком мальчишке. – Бездельник же ты! Все сидишь на ветках, как обезьяна, да фотографируешь все вокруг.
– Как обезьяна? – Он улыбнулся. – Матушка, разве вы не знаете, что обезьяны водятся совсем в других краях. Я же рассказывал, что…
– А-ну брось эту свою манеру! – И, вспомнив о присутствии Алёны, она вновь обратилась к ней вежливо и даже любовно. – Ну, как тебя зовут?
– Алёна, – пискнула она, учащенно моргая.
– Алёнушка, – она залилась густым смехом. – Ну, откуда ты, рыбка?
– Рыбка, в лесу? – Снова заговорил мальчик. – Мама, рыбы обитают…
– Ух, твое счастье, что я по деревьям не лазаю! Ух, поймала бы, – а ты там не вечно сидеть будешь, – ух, какую взбучку я бы тебе устроила, профессор!
Юноша рассмеялся, а потом сфотографировал разъяренную мать.
– Уверен, когда пленка будет готова, вы будете на фотографиях как никогда прекрасны.
Как и всякая женщина, его мать сразу смягчилась, польщенная лестью сына, и махнула рукой.
– Спускайся, Федя, малютка потерялась, нам надо помочь.
– Зачем? – Он вскинул брови. – Если она откуда-то пришла, значит, способна сама найти дорогу.
Алёна с трудом соображала, о чем они разговаривали. Ее сердце гулко стучало, и единственное, чего она так сильно хотела – вернуться к родителям.
– Ты, деточка, помнишь, откуда пришла? С какой стороны?
Алёна, замешкав, завертела головой из стороны в сторону, а затем показала неуверенно направо.
– Оттуда?
Алёна кивнула.
– Точно?
И она кивнула снова.
– Ну, сейчас мы тебя отведем. Федор! – Она прижала руки к губам. – А где ж корзина с грибами?
– Где ж, где ж, – он пожал плечами, – за деревом, мама!
Та выдохнула с облегчением, взяла корзину с ягодами, позвала сына снова и взяла Алёну за руку.
– Ну, пойдем, а ты по дорожке о себе расскажешь. Расскажешь?
Алёна все кивала, проникая к этой женщине доверием все больше и больше. Она была добрая, ласковая и веселая, а еще от нее пахло цветами, ягодами и, кажется, корицей. Такой человек точно не может принести ребенку вреда!
Они шли энергичным темпом, а Федор шел не спеша, но не отставая, нес корзину одной рукой, а другой фотографировал, как получалось. Его мать и Алёна без устали болтали и болтали, а он особо и не прислушивался – не интересно даже. А матушка его всегда любила поговорить, но не со всеми и не о всяком.
