Зяблик – самый многочисленный
и широко распространенный
представитель орнитофауны
Ленинградской обл. и всего Северо-Запада.
А. С. Мальчевский, Ю. Б. Пукинский
Птицы Ленинградской области
и сопредельных территорий, том 2.
Понедельник. Я в электричке. Меня уволили. Кризис. Я счастлив! Я готов горстями раздавать свое счастье!
Правда, кризис у нас странный. Как дефицит соли. Кто-то сказал, что ее нет и ее не стало… А про кризис все наоборот. Объявили, что он есть,… и… наши денежки потекли в чьи-то банки. Спасать банковскую систему. При этом количество покупателей в супермаркетах не стало меньше, кто ездил два раза в год заграницу, продолжают ездить с той же регулярностью. Профессионалы рабочих специальностей, уволенные как бы из-за кризиса, легко находят новую работу. Но это не про меня. Я менеджер по логистике, и я не ищу работу. Я ищу выход. Или исход? В чем разница – пока не знаю. Но мне хорошо. Пока хорошо. Я свободен.
Когда мне исполнилось ровно 30… с хвостиком, кто-то из друзей на дне рождения после обычных банальных пожеланий типа «чего самому хочется» спросил:
– «Андрей, а что ты на самом деле хочешь?»
– Хочу быть бомжом, – выскочило из меня самопроизвольно как в поговорке воробей, которого уже не поймать, и пришлось объяснять. – Не в смысле городского бомжа у помойки, собирающего бутылки. А как старик, живущий на Сеже.
Слухи про старика слышали все – на майские мы каждый год плавали по этой реке. Фишка была в том, что живя на берегу реки в полном одиночестве, он никогда не был деревенским жителем. Большую часть жизни он прожил в городе, работал на заводе им. Ульянова, а потом бросил все и забрался в такую глушь, что если вверх по течению, то до ближайшей жилой деревни было километров тридцать, а если вниз… Деревни, конечно, были, но брошенные. Сначала людей напугали лесные пожары 72 года, потом исчезла работа, так как прекратилась торфодобыча. И довершила опустошение государственная программа укрупнения деревень, когда люди разбирали свои дома и переезжали в более крупные населенные центры. В результате за несколько лет лесной край в центре России, где люди жили веками, полностью обезлюдел. Зато появился представитель Гомо Сапиенса, который один держал оборону, поддерживал видовое разнообразие окружающей фауны.
Старик жил в землянке. Летом кочевал с козами вдоль реки. Охотно общался с проплывающими мимо байдарочниками, предлагая им козье молоко и иногда мед. Мой знакомый рассказывал, что пасека у него состояла из бортей. Это что-то типа большой дуплянки, когда из ствола очень старого дерева удаляется трухлявая сердцевина, приделывается дно и крыша. Получается примитивный улей наших предков. Старик, пожаловался тогда моему знакомому, что очень досаждает медведь, пронюхавший про пасеку. Но это было мирное и благородное сожительство, у старика не было никакого оружия против зверя, а мишка, в свою очередь, тырил мед исключительно в отсутствии хозяина.
Сам я встретил старика только однажды, когда мы с моей будущей женой спускались на байдарке вниз по течению. Дело было летом. Старик в белом балахоне и несколькими козами неожиданно возник на берегу очередного поворота и предложил нам молока. То ли он своим появлением нарушил гармонию нашего одиночества, то ли потому что я не очень люблю молоко, но беседа у нас тогда не получилась, и мы проплыли мимо. Я тогда про него ничего не знал… Или он был мне еще не интересен?!
И вот теперь я еду его искать. Конечно, можно было бы и на машине. Но машина обеспечивает иллюзию свободы до тех пор, пока едет. Стоит хлопнуть дверкой и все! Ты привязан к ней как пес к собачьей будке. Конечно, можно нарезать круг, радиус которого и будет степенью твоей свободы, но все равно ты вернешься в исходную точку. А куда мы должны всегда возвращаться? Домой? Вот пусть машина там и стоит! Чем дольше живешь, тем быстрее вода в реке. Поэтому нет никакого резона нарезать круги.
Электричка… Мелькание деревьев за окном… И я чувствую отрыв – рвутся какие-то невидимые связи: дом, семья, работа – позади, и все дальше, дальше, дальше… Встающее между деревьями солнце отсчитывает двадцать пятый кадр – начинается новый фильм, начинается новый день. И это мой фильм! Это мой день! Меня начинает накрывать…
Электричка – электрический поезд…
Мчится поезд! И я вместе с ним! Ничто не может задержать меня в прошлом – я никому ничего не должен, я исполнил все долги и выполнил все обещания. У меня больше нет планов! Я свободен! И совсем неважно, куда мы мчимся. Цель сейчас не важна, важен процесс, приносящий свободу и полет. Так можно и умереть. Это оказывается совсем не страшно, когда никому ничего не должен. Эйфория и постепенно превращаешься в дух.
Поезд. Тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук… И почему люди так боятся заранее узнать день своей смерти? Успеешь подготовиться и умрешь свободным… тук-тук, тук-тук…
Поезд – это всегда в одну сторону. Те, кому обратно, уже мчатся навстречу.
Поезд – это выход.
Или начало?
Что одно и то же. Сойдешь в «васильки», а выйдешь к «пирамидам». Но мне не к пирамидам, мне к старику. Нет, не так. «Но мне не к пирамидам, мне к Старику», – вот так будет вернее.
***
Когда я его видел первый раз, мне было двадцать с мелочью, а он был уже старик. Сейчас я сам почти старик, внуков нет, но дети уже достигли возраста, чтобы сделать из меня дедушку. Но я знаю, Старик еще есть. За это время на его территории организовался заповедник. Сначала его терпели как человека в пейзаже, но потом он срубил какое-то столетнее дерево и его поперли за пределы. Вы никогда не пробовали топориком завалить столетнее дерево, а потом еще и выгрызть из него сердцевину? Это не каждому зверю по зубам!
Идеология сохранения природы для будущих поколений – это хитрый ход людей, зарабатывающих на этом деньги. Для облегчения процесса даже партии создают. Идеалисты, примкнувшие к этому движению – идиоты? Скорее тусовщики. Им все равно, на какой идее толпиться. Отнимите у них экологию, станут националистами, тоже внешне благородная идея.
Для начала неплохо бы осознать, что человек – точно такой же биологический вид как амурский тигр. И он, как любое живое существо на этой планете, нуждается в чистом воздухе, воде и самое главное – в подходящей среде обитания, и куске жизненного пространства. Давайте не пускать его в лес, на речку, запретите ему ловить рыбу – пусть дальше бухает и вымирает.
Короче, я точно не знаю, где теперь Старик очеловечивает дикий пейзаж. Первоначальный план у меня такой: сначала электричкой до районного центра Пыра; потом на автобусе до Перерывов, крупного последнего села на реке, куда еще есть автобусное сообщение; ну а потом – потом пешком, вниз по течению. Маршрут мне известен. После окончания десятого класса мы с другом детства прошли вдоль реки пешком до самой Волги, байдарки у нас появились позже. Почему детства? Да потому что там мы были вместе, а потом уже разными дорогами… И нет в этом никакой трагедии, за каждый кусок жизни, прожитый вместе, мы должны быть благодарны друг другу, но ни к чему обязательства на будущее. Это нормально и справедливо. Глупо жить воспоминаниями и о чем-то сожалеть в прошлом. Надо строить наступающий день.
