Весь вечер ждала, ждала, устала ждать. Все время державшая себя в рамках разума она не понимала, что происходит с ней в этот день.
Он был какой-то необъяснимый – день внезапно нахлынувших чувств. Вот уже три года она, решительная и смелая в учёбе и общественных делах, тайно и безнадежно любила, не смея признаться себе в этом. Он учился курсом младше. Познакомились в стройотряде. Были хорошими друзьями, подкалывали друг друга безобидными шутками, пели Высоцкого, свои факультетские песни, как и полагается стройотрядовцам. Позже, встречаясь в коридорах института или общежития, коротко кивали друг другу. Изредка, при наличии времени, обменивались новостями. Иногда спрашивали друг друга: «Ну, как? Поешь Желанную»?
Это была отрядная песня. Все вечера звучала она и незаметно связала их. Связала. Так казалось ей, по крайней мере. В промежутках между лекциями, лабораторными, секцией легкой атлетики, выпуском факультетской газеты и многими другими делами всё вспоминала, вспоминала, как впервые увидела его. Ясные серо-голубые глаза, добрая улыбка. И песни, песни, что пели вместе под его гитару. Незаметно для сознания все самые сокровенные мысли оказывались связанными только с ним. И последующие три года после памятного лета только короткие мимолетные встречи были наградой за неотвязные думы о нём. Наступило время уезжать на дипломную практику. Она приехала в город на несколько дней из стройотряда, чтобы купить билет на самолет. Общежитие пустовало. Август, абитуриентов мало, да и те по комнатам разбрелись, заняты зубрежкой. Пятикурсники отрабатывали практику на заводе, он тоже был здесь. Не владея собой от тяжести нахлынувших чувств, подошла к двери его комнаты. Постучала и тут же поняла – возврата нет.
– Да, – голос чистый, высокий. Из тысячи бы узнала.
– Здрав-ствуй? – удивлённый взгляд серо-голубых глаз.
Для неё сейчас не существовал никто, только он, удивленно вскинувший голову.
– Проходи.
Это чей-то другой, тоже знакомый голос. Оглянулась. Оказывается, знакомый по общежитию, который засуетился, засуетился, заговорил обрадованно. А она никого не видела и бодро, как ей казалось, спросила в пустоту,
– Ну, как живешь?
Пока знакомый, стоя уже в коридоре, что-то отвечал на вопрос, комната опустела. У всех нашлись неотложные дела. Парни, их было трое, одевались, прощались, уходили.
«Ты знаешь, зачем я пришла?» Она не сказала так, только подумала. И еще подумала: «Я и сама не знаю!» Вслух сказала,
– Приехала за билетом. Пусто в общежитии, никого не нашла. Решила к вам заглянуть.
– Ну и хорошо, что зашла.
– Я пойду.
– Куда же ты? Посиди у нас.
– Устала. Я недавно из стройотряда. До обеда еще на бетоне работала.
И уже у двери оглянулась, словно невзначай,
– Заходи, если сможешь.
– А поесть у вас ничего не найдется? Мы тут давно стипендию вспоминаем.
– Яблоки, кажется…
– Приду.
Он пришел почти сразу же. Сел у стола с яблоками. Заговорил, как тем летом, три года назад, пересыпая речь подковырками, смешными выражениями. Она, боясь поверить в его приход, застыла в оцепенении. Улыбнулась виновато,
– Вот видишь, как я отвыкла от тебя. Не понимаю совсем, что ты говоришь.
Замолчала. Голос, его голос, чуть приглушенный, мягко доходил до её слуха, но смысл она не могла уловить и ответить словом тоже не получалось. Неожиданно он заторопился. Поднялся, бегло глянул на стол,
– Меня ждут.
– Иди. Возьми яблоки. Парней угостишь.
– Нет. Зачем?
У двери догнала.
– Да что ты, в конце концов. Возьми. Я не хочу.
Посмотрел. Улыбнулся. Отделил два.
– Это пусть тебе останется.
Ушел. И вдруг снова стук в дверь. Вздрогнула.
– Выпить не хочешь?
– А что?
– Водка.
– Нет, я только сухое вино чуть-чуть.
– Сухого нет, – и ушел.
Рванулась вслед, опять не помня себя.
– Хочу… водки.
Но коридор был пуст. Пошла на кухню в конце коридора, поставила чайник на плиту. Когда вода вскипела, вымыла волосы по-студенчески, как это делалось в общежитии, поливая себе на голову из чайника. В комнате включила настольную лампу и прилегла прямо на голую сетку. (Постели и матрасы все были сданы перед отъездом в стройотряд). Думала отдохнуть до его прихода, совсем не веря в это. Незаметно для себя уснула. И всё видела один сон. Словно ждёт, ждёт, ждёт…
Неожиданно проснулась от еле слышного стука. Еще не очнувшись ото сна, приподняла голову. Никого. Снова заснула. Стук повторился чуть громче. Опять никого. Снова заснула. Засыпая, пробормотала,
– Войдите же.
И забылась в сонном ожидании. Но что-то промелькнуло в сознании, заставило приподняться. Зашарила рукой по тумбочке, отыскивая очки.
– Не надо.
– Ты? Ты?
– Не вставай, – присел рядом на кровать, продолжая говорить, – у тебя волосы смешно торчат.
– Да, я их вымыла.
– Пышные. – и нежно притронулся к голове, не замолкая ни на минуту.
– А мы в аэропорт ходили. Идем обратно, смотрю, у тебя свет. Думаю, дай зайду.
– Что, если б я не проснулась, и дверь была заперта?
– По трубе бы залез в окно.
– Около нас нет трубы.
– Все равно залез бы. – и добавил тихо, – Милая…
Она настороженно посмотрела на него. Почувствовав недоверчивость в её взгляде, снова заговорил,
– А на улице дождик. Я босиком гулял. Мы заглядывали к тебе, но ты спала.
– Надо было разбудить. Я люблю дождь.
И тут только спохватилась,
– Ты босиком? Вот тапки, возьми.
– Это ж надо же, а? Тапки заставляют обувать, – тихо и счастливо смеясь, проговорил он, но даже не попытался встать.
– Ну что ты… – неловко перегнувшись с кровати, стала близоруко высматривать домашние тапочки.
– Сейчас, сейчас, только ты садись, – забеспокоился тревожно. Но она уже нашла тапочки и, чему-то улыбаясь, стала натягивать их на его босые, грязные и холодные ноги.
