Вся СТИХИйная гать
«Гать» – новая книга стихов и прозы Алексея Болотникова, продукт этапа творческой жизни. Подназвание «Вся СТИХИйная гать» объединяет нескольких циклов создания стихов. Точнее, периодов работы над тем или иным циклом. И циклы имеют заголовки: «Первобытная эра», «XX век. Студенческая эра», «XX век. Экспедиционная эпоха», «XX век. Сезон туманных перспектив» и другие, объясняющие читателю и временные рамки написания стихов и их тематические особенности.
Название книги «Гать», ведущее к понятию «дорога через болото, настил через трясину», выбраны автором в процессе осмысления творческого пути. «Гать делается из сучьев, жердей, бревен, уложенных обычно поперёк движения. Гатить – строить гать через болото». Именно такими представляются автору стилевые особенности его творений – зыбучесть метра и ритма, трудоемкое построение, психологический романтизм, образное многотемье… Конечным итогом выбора является непременное преодоление непроходимых троп и дорог. Словом, оптимизм жизни.
«Гать» увлекает читателей поэтическим колоритом авторской философии стихов. Их жанрово-тематическая сторона то склоняется к легкости бардовской поэзии, то выделяет новые жанровые тенденции: стихи-размышления, стихи-диалог, стихи-пейзажные зарисовки и другое. Из многообразности родился сложный и увлекательный симбиоз поэзии автора. В книгу включены: поэма «Тебе я кланяюсь, село» и восемь глав из книги «Экспедиция называется…», содержанием не выпадающие из образа «Гать».
Первобытная эра
***
Стихи – коробочки со спичками.
Строка – нацеленный запал…
Лежат, пожарами напичканы —
Бризанты, тол иль аммонал… —
Они, стихи мои горючие,
Пером ли вписаны в строфу,
Клещами ли в катрены вкручены,
Написаны, как на духу…
Одни – тягучие, как патока,
Как мёд – змеятся и горчат.
Другие – вылиты из пластика,
Блестят строкой, но не звучат.
И всё ж они – костры стихийные,
И всё ж пожары дум моих!..
Лежат не строфами – махинами! —
В коробках спичечных стихи.
Молитва
Господи, благоволи писать
Чистые, изящные глаголы,
Благоволи посмешищем не стать,
Чтоб не распяли:
– А поэт-то голый.
«Чувства не обнажены в стихах!..» —
…Я пишу запальчиво, не мысля…
Но мыслить в стаде, вторя пастухам,
Не Богом, извини, поэт немыслим.
Разреши подняться до тебя!
Я понимаю: зависть, дьявол, эго…
Но дай мне слово… Пастыря любя,
Благоволи записывать… от Бога!
XX век. Студенческая эра
К Меркуцио
Люсе Щегловой
Твой голос, низкий и притворный,
Срываясь на тончайший альт,
Летит по каменной Вероне,
Тревожит каменную даль.
C презреньем к страху и опеке
Ты там, где драка и кутёж,
Ты шут, Меркуцио Монтекки!
Но славно, видимо, живешь!
Злословишь яростно, Меркуцио,
Смакуешь слог свой, словно мед,
А замолчишь – и станет скучно,
И кто молчание поймет?
Но вдруг – случится! – на минуту
Твой крик отчаянный замрет,
А человек услышит муку
И в то отчаянье войдет,
И станет близок человеку
Твой образ мысли и лица…
Но в мире том
От века к веку
Живет предчувствие конца,
От века к веку – мир прекрасен.
Но ты извечно смертен в нем.
А звук молчания напрасен.
А человек и глух, и нем.
***
– Я известная маска,
На карнавале старая.
Таинственная гримаска
И гримаса лукавая,
Заслуженно-окаянная
По вековым анналам
И шепотом осиянная,
И опытная каналья…
Я знаю: не так скучает
Без стрел Амура колчан,
Как руки твои ночами
По нежным её плечам.
И – ни крика, ни стона —
В светлом лепете гамм
Свяжет тебя истома
И бросит к её ногам.
Но только крепче оковы,
И только – мед по усам.
– О, маска, скажите, кто вы?!
– Ромео, шерше ля фам.
Я тоже любить умела,
Но что обо мне сказать?..
Химера, сеньор, химера…
Но есть у меня глаза.
И вижу, как жадно ищешь
Лицо сеньориты Маски.
Знаю, сеньор, ты нищий
Без щечек её атласных,
Без ласки её и…
– Полно терпенье мое пытать!
О, маска, ты просто клоун,
Не время теперь болтать!
В искусстве своем притворном
Ты славишься на веку…
Скажи, сеньорита в черном
Иль в алом она шелку?
– Не горячись, Ромео.
Не всякая плоть – халва.
Ты можешь быть счастлив с нею,
Но помни: шерше ля фам!
Рис. Н. Уляшиной
Автопортрет
Вихор зализан.
Бритое лицо.
Глаза по плошке.
Цвет – поддельный палех.
Губа, как лихо,
Эхает в лесу.
Ну, может быть, ещё…
Душа в опале.
Портрет готов.
Есть что-то от совы…
«Сотри случайные черты…» загула
И ты услышишь беспокойство гула
Одной, случайно взятой, головы.
А ниже —
Абсолютно ничего!
Косой сажени,
Царственной осанки…
– В душе ожог иль поцелуй богов?..
– А в душу не моги таращить зенки.
Пародистам А. Вознесенского
– Ещё чего!
Пародии на лучшего поэта?
Это благородство пули пистолета.
Это одиозы из-за занавеса,
Или нечто вроде «дэз»ы…
Или – коль хотите —
В нашей федерации
Это похерительство
Экстрадеградации,
Это консервация
Экспериментаторства.
Все – антиовация.
Все – антимытаторство!
Настрогают перлы,
Прут, как на рога…
Ишь какие смелые!
Ну, а на фига?!
Натали
Натали, Натали, мой свет!
Лучшей женщине – право бала!
На музЫку запрета нет.
И кружится и кружит зала.
У свечей пикировок тир.
Обнаженье вельможной спеси.
Иноземной страны сатир
Продырявил меня и – весел?
Сноб, живущий века мельком!
Одиозное – и при этом
Тошнотворное! – из знакомств —
Прекратить его пистолетом!..
Мсье Данзас… пистолеты… милый!
Ах, как нынче рука легка,
Проводившая чрез чернилы
Поколения и века…
Камерюнкерство… Этот дар
Монархический давит плечи.
Друг Владимир Иванов Даль,
Растолкуй мне словечко «вечность»…
Ты молчишь? Отчего не рад?
Этот воск, серый гипс лица
Отчего принес на парад
Расставания у крыльца?
Этот бал, Натали… Обман…
Ранит сладкое слово – жить!
Ах, опасно тебя кружит
Белобрысый щеголь шуан.
Натали… Натали… лежит
В январе белый снег лучист.
Что рука твоя так дрожит,
Как осины осенний лист?
И кружится, ложится лист
На лучистый январский снег.
На лучистый январский снег
Человек опустился ниц.
***
«Со мною вот что происходит:
Ко мне мой лучший друг не ходит»
Е. Евтушенко
Ну, что такое, что такое?..
Ко мне бывают эти двое:
Он – крови гул и приступ боя.
Она – суть небо голубое.
Точнее, царственна собою,
Она изяществом изводит,
Она в смущение приводит!
Он – забавляется трубою…
Они часами колобродят,
Чернят бумагу вкось и кривь,
Меня то сводят, то разводят
С не самой лучшею из рифм.
Они приходят, не звоня,
Средь бела дня, в бессонной ночи
Они бывают… А короче —
Они преследуют меня.
Они исследуют меня!
Под их влияньем существую.
Как будто красного коня
Купаю в речке и… рисую.
Пишу. Спешу, по крайней мере,
Постылых отрешиться слов.
Ищу божественность в Гомере,
А нахожу – средь сандунов.
Хожу, покуривая «Визант»,
Враг суматохи и стихии,
Опубликовываю вызов:
– Я не готов писать стихи.
Да и вообще – ко мне нельзя!»
Как наилучшие друзья
Ко мне бывают эти двое…
Ну, что такое, что такое?!
Преподнесут букеты дыма
И требуют отображенья!
Он – властный зов стихосложенья,
