Валерий Антонов - Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 2. Скептицизм и пессимизм

Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 2. Скептицизм и пессимизм
Название: Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 2. Скептицизм и пессимизм
Автор:
Жанр: Философия и логика
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 2. Скептицизм и пессимизм"

В конце XIX и начале XX веков Запад погрузился в глубокий культурно-философский кризис. Классическая философия, основанная на рационализме и оптимизме, перестала давать ответы на актуальные вопросы, что привело к возникновению новых философских течений. Скептицизм и пессимизм стали важными компонентами интеллектуального пейзажа этого времени, отражая разочарование в прежних идеалах и поиски новых путей для понимания человеческого существования.

Бесплатно читать онлайн Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 2. Скептицизм и пессимизм


Переводчик Валерий Алексеевич Антонов


© Валерий Алексеевич Антонов, перевод, 2024


ISBN 978-5-0064-7774-2 (т. 2)

ISBN 978-5-0064-7775-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Данное собрание из 7 томов включает следующие тома: 1 том «Причинность и детерминизм», 2 том «Скептицизм и пессимизм», 3 том «Идентичность», 4 том «Вещь, объект», 5 том «Номинализм», 6 том «Иррациональность», 7 том «Материализм».

Эрнст Платнер (1744 – 1818)

О критике высшей способности познания

§693. Критика высшей познавательной способности рассматривается здесь только в той мере, в какой она вытекает из высшей логики, и, таким образом, только в связи с вопросом о возможности системы метафизики. [Даже если господин Кант чувствительно отнесся к отказу от чести быть первым, кто придумал критику разума, я надеюсь, нельзя оспаривать, что критика познавательной способности, особенно в новейшее время, была центральной темой философии. Труды Локка, Лейбница, Вольфа, Юма, Рида и Тетенса наполнены исследованиями, направленными на это].

§694. Можно представить себе два типа такой критики: догматическую и скептическую. Природа каждого из них будет раскрыта в следующих рассуждениях.

§695. I. Догматическая критика стремится измерить пределы всей познавательной способности и таким образом с демонстративной точностью определить границы метафизики. Она отчасти предполагает определенность исследуемого ею аппарата познания, предполагая определенность самого аппарата познания и типов выводов, которые при этом возникают.

§696 Подробной догматической критикой является кантовская.

Элементами ее являются следующие отчасти психологические, отчасти диалектические идеи: Широкое отделение чувственности от рассудка, интуиции от понятия; различие аналитических и синтетических суждений a priori и недостаточность первых для метафизики; отношение категорий к предметам; отношение предметов к категориям. Ограничение способности познания опытом, а разума – идеями без предметов. Антиномия разума. Вера по причинам, которые скорее субъективны, чем объективно достаточны.

§697.1 Широкое отделение чувств от рассудка, а представления от понятия.

Как можно доказать, что чувственность так отделена от рассудка в способности воображения, как в аналитике? Разве это не тот же самый орган воображения, который получает впечатления, а затем формирует их в понятия? По какой причине мы утверждаем, что формирование чувств (в пространстве и времени) и формирование рассудка (в категориях) – это два совершенно разных действия, и что пространство и время – это совершенно отдельные от категорий способности воображения? Не являются ли пустые, десенсуализированные, формальные категории, возможно, просто логическими разделениями? Как доказать, что они формально содержатся в познавательной способности в качестве основных способностей? На каком основании исключается объяснение, согласно которому основные способности факультета познания заключаются в способности представлять себе высший вид мыслимого – материальный мир? Не будет ли, таким образом, схема формой восприятия, частью понятия и неотделимой от него? Если чувственность – всего лишь страдательная способность, то как она может смотреть? Почему интеллект не может одновременно и смотреть, и мыслить? Какое противоречие мешает этому?

[Abel’s «Plan einer systematischen Metaphysik», page 73. Christian Gottlieb Selle’s «Grundsätze der reinen Philosophie», page 26. Brastberger’s «Untersuchungen über Kants Kritik», page 28, 36. Г-н Маймон, в остальном друг кантовской системы, также находит это разделение неестественным; «Transzendentalphilosophie», page 63, 183. Поскольку эта посылка действительно является основой всей критики и имеет наибольшее значение при критическом рассмотрении способности воображения, я хотел бы, чтобы она была доказана либо г-ном Кантом, либо г-ном Рейнгольдом. Пока же мне кажется, что категории и формы чувствительности – познания – все еще не более чем метафора. В конце концов, я перехожу к способностям.]

§698.2 Различие между аналитическими и синтетическими суждениями a priori и неадекватность первых для метафизики.

Разве нельзя доказать реальное отделение форм чувственности в способности представления от форм рассудка, восприятия от понятия; разве категории могут быть изначально связаны с определениями пространства и времени и в этом отношении изначально чувственны: что же тогда вызывает необходимость в искусстве синтеза и схематизма? Как можно представить себе понятие без всякой схемы, т.е. способность представления без способности созерцать то, что представляется? Но ведь каждое понятие априори связано с априорным восприятием (то есть способностью к форме восприятия): не будет ли тогда то, что содержится в восприятии, содержаться и в понятии? В соответствии с этим не будут ли все суждения аналитическими,1 за исключением математических суждений? Более того, не состоит ли различие между аналитическими и синтетическими суждениями обычно лишь в том, что в первых предикат содержит субъект, а во вторых субъект содержит предикат?.2

§699.3 Отношение категорий к предметам.

Является ли вывод: поскольку предметы опыта возможны не иначе, как через разумные категории; следовательно, пустые категории обладают объективной реальностью: также убедительным и достаточным для так называемой дедукции?3 Каким неинформированным объяснением можно было бы избежать возражения, что все, что здесь называется объективным, в конечном счете является лишь субъективным? Ибо объективны ли познания, если я отношу их к предметам, которые, однако, являются чем-то произведенным моей способностью представления, а значит, по большей части чем-то субъективным? Не должны ли мы признать общую субъективность человеческого познания, если от объективности не может спасти ничего, кроме имени? Является ли кантовская необходимость также чем-то иным, чем субъективная необходимость мыслить предметы таким образом?4 Не является ли, таким образом, преувеличением утверждение, что природа управляется нашим познанием, а не наше познание природой? Не является ли эта мысль, в более умеренном смысле и выражении, верной, даже если форма нашего представления имеет некоторую аналогию с формой природы и определяется ею? Если эти сомнения имеют какое-то значение, то не будет ли все отношение категорий к предмета излишним, а отношение предметов к категориям достаточным?

§700.4 Отношение предметов к категориям.

Почему здесь рассматривается только время, а не пространство? Если, в силу отделения форм чувственности от форм рассудка, мы предполагаем, что время, как форма чувственности, отделено от категорий, то как категории, до того как они чувственно восприняты, могут находиться во времени? и как к ним могут приходить определения времени? Но если они приходят к ним сами по себе, то как они сначала соединяются с ними? Иначе что значит сказать, что категории стоят под условиями времени? Не противоречит ли это отделению чувственности от понимания? Не должны ли мы впредь объяснять отношение объектов к категориям следующим образом? Категории – это врожденные способности к восприятию высших видов мыслимого, и в этом отношении они являются понятиями: если в восприятии происходит нечто, аналогичное характеристикам одного из этих понятий, то восприятие подводится под это понятие, т. е. ему придается эта форма мыслимого. Откуда мы знаем, что, поскольку вещи сами по себе являются вещами, они не оказывают никакого влияния на форму наших представлений, что, как только они погружаются в первичные формы чувственности, все растворяется в грубом, бесформенном многообразии, что, следовательно, для формы представлений нет никакого реального основания, кроме способности воображения? Неужели мысль о возможной аналогии вещей в себе с нашими представлениями уже тождественна нефилософскому утверждению, что представления – это отпечатки или образы вещей в себе?


С этой книгой читают
В настоящем томе представлены работы: М. Я. Монрада, А. Фика, Г. Кнауэра, Б. Бауха, А.Руге, Эрнста фон Астера, Р. Кронера, М. Фришайзен-Кёлера, Ф. А. Ланге, В. Фрейтага, Я. Н. Шаумана, И. Г. Гаманна, В. Иерусалимского.
В настоящем томе представлены работы:.Х. Книттера, Х. Майера, Г. Зиммеля, Л. Рипке, Г. Оакеса, Артура Либерта, Э. Ласка, Э. Герригеля, О. Вейденбаха, Карла Форлендера, В. Виндельбанда
Сборник статей немецких мыслителей объединен тематическим принципом: в совокупности дают представление о разнообразии идей, тем и методов философского поиска начиная со второй полвины XVIII до начала XX вв. возникших под влиянием учения и идей И. Канта. В этом сборнике впервые переведены на русский язык тексты, опубликованные в немецких журналах и отдельными книгами.
В данном первом томе представлены работы немецких философов XIX века, которые, возвращаясь к идеям Аристотеля, в то же время внесли собственный систематический вклад в «Неоаристотелизм», направление представители которого, пытаясь адаптировать учение Аристотеля к современным реалиям, ищут то, что «связывает» человека, а не то, что его обособляет.
Книга содержит две работы: «Счастье и грех» и «Философия благотворительности».В первой работе автор исследует два вечных философских понятия: «счастье» и «грех», основываясь как на взглядах классиков философской мысли, так и на собственном к ним отношении.Во второй работе детально анализируется смысл понятия «благотворительность», приводятся интересные сведения о благотворителях разных времен, о деятельности их фондов в разных странах.Для руковод
Прежде всего, моя книга «Почему Бог существует» была написана с целью поделиться своими мыслями.Вера в бога имеет огромное влияние на нашу жизнь и мир в целом, поскольку она является основой для моральных ценностей и убеждений человека. Вера в божественное существо обычно рассматривается как источник нравственной нормы и духовной целеустремленности.Кроме того, вера в бога может быть источником надежды, утешения и вдохновения в трудные моменты жиз
Крупным и недостаточно еще оцененным по своему значению событием в философской литературе последнего времени было появление в свет «Учения о категориях» Эдуарда фон Гартмана (1896 г.). Благодаря этому произведению мы можем глубже понять механизмы нашего мышления, лучше ориентироваться в окружающей действительности и расширить границы своего понимания.
В книге «Откровения о Смысле и Конце» мы погружаемся в глубины человеческой души, исследуя её самые тёмные уголки и загадки. Автор ведёт нас через лабиринты страха и надежды, рассматривая вечные вопросы о смысле жизни и неизбежности смерти.«Откровения о Смысле и Конце» – это не просто книга о философии, это путеводитель по тёмным тропам человеческой души, который помогает найти смысл в собственной жизни и принять неизбежное с лицом человеческого
“Envy is a time bomb. There is no such thing as unfortunate love since only lack of love can be unfortunate. You can’t be really happy unless you love and are loved in return”. The Maiden Forest.“Success is a measure of person’s decisions. Dreams come true. You should wish for something with your whole heart, believe in yourself and keep moving towards your desirable goal”. The Adventures of Yumi.Parts of this book were published as separate book
Эпидемия коронавируса стала неприятным «сюрпризом», существенно изменившим условия труда и досуга людей во всем мире. В то же время вирус COVID-19 стал фактором ускорения изменений в социально-экономической сфере, связанных с цифровой трансформацией процессов. Книга предназначена для широкого круга читателей.
Прагматизм – это философская традиция, которая рассматривает язык и мышление как инструменты для прогнозирования, решения проблем и действий, а не как описание, представление или отражение реальности. Прагматики утверждают, что большинство философских тем, таких как природа знания, языка, концепций, убеждений и науки, лучше всего рассматривать с точки зрения их практического применения и успехов.
В этой книге собраны настоящие русские сказки, которые несутв себе старый добрый русский стиль воспитания и формирования личности человека и его поступков. Они учат нас тому, что жить надо дружно, помогать друг другу и делать добро.