Несли Атланты Атлантиду
В своих космических руках.
Но на небесном своде вспыхнул
Сатурнов глаз. И мир впотьмах
Застыл на долгие четыре года,
И встал со дна седой Нептун…
Всё набекрень на небосводах!
И мир Атлантов затонул.
Было совсем ещё раннее утро, когда Атлас вышел из здания обсерватории на смотровую площадку. С вершины горы открывался восхитительный вид: лилово-розовое небо едва пронзили первые солнечные стрелы; весенний воздух полнился ароматами цветущих лугов; птичий щебет звенел в оливковых рощах; лазурное море словно бы ещё дремало в объятьях песчаной бухты… Прекрасное утро! Радостное.
Не радостным был только Атлас. Он хмуро оглядел идиллический пейзаж, ещё более хмуро поглядел в рассветное небо, хмыкнул в бороду. Все обитатели Небесного Олимпа уже склонили головы перед восходящим на звёздный трон Солнцем; дева Венера успела омыть Его светозарные стопы росой и вот теперь тоже уходила на покой до вечернего омовения. Лунный лик Царя Ночи также почти растаял, унеся с собой неверные тени сумерек. И только едва заметная белёсая точка всё ещё была видна – она-то и приковывала взгляд астронома. Сегодня точка уже «цеплялась» за бок хромоногого Сатурна, оборачивающего свой шестигранный «глаз» в сторону родной Атлантиды.
Атлас спустился по ступеням с горной вершины, с фырканьем умылся в роднике-фонтане, расчесал пятернёй волосы и тут только обнаружил, что забыл в обсерватории свою шапку звездочёта. Возвращаться обратно было откровенно лень, и, махнув на шапку рукой, астроном пошёл вниз по склону в направлении города через оливковую рощу. До города идти было прилично. Но это ничего, это даже замечательно – будет время привести мысли в порядок. Сегодня астроному, как никогда, нужен был светлый разум: в ближайшие часы решался вопрос жизни и смерти всей планеты – ни больше и ни меньше!
Округа постепенно просыпалась. В оливковой роще, на злаковых полях и на пастбищах уже во всю трудились сельхоз работники. Прочий трудовой люд только-только поднимался с постелей, сонно зевал и разминал затекшие члены. И Атлас был бы сейчас ой-как не прочь поскорее добраться до своей кровати и поспать хотя бы несколько часов после изнурительного ночного дежурства в обсерватории. Но на сон времени, увы, не было. На самом деле, минувшая ночь была уже четвёртой бессонной по счёту. И это было бы нормально для астронома, если бы и три прошедших дня Атлас тоже не провёл в бдении – расчёты и дискуссии с коллегами настолько поглотили его, что ни на какой сон и времени-то не оставалось.
А всему виной был тот самый «бледноликий пришелец», видный уже невооруженным глазом на рассветном небе. «Пришелец» возник на небе пять ночей назад, и Атлас сначала не предал его появлению особого значения – мало ли космических странников курсируют по волнам Небесных Вод! К тому же его путь пролегал на достаточном удалении от родной планеты, и только живописный росчерк огненного хвоста по иссиня-чёрному ночному небу в момент прохождения «пришельца» мимо Атлантиды мог бы обратить внимание людей на него. Однако на следующую ночь будто бы что-то случилось: «пришелец» оказался не в том месте небосвода, на котором должен был бы очутиться по астрономическим расчётам. Его траектория полёта каким-то образом изменилась! И та же история повторилась и на следующий день, и потом, и снова… И Атлас ни за что бы не поверил в подобный невероятный «прыжок», если б не видел его своими собственными глазами!
И с тех пор Атлас потерял покой. Астроном тормошил коллег, показывал им свои расчёты, приглашал в обсерваторию, желал незамедлительного и всеобщего собрания в Солнечном амфитеатре… Но учёные мужи словно бы разом оглохли и ослепли – они наотрез отказывались замечать надвигающуюся угрозу! Но Атлас не сдавался: он вновь и вновь брался за расчёты, проверял-перепроверял прежние и нынешние показатели. И каждый раз получившиеся цифры полностью совпадали с наблюдениями и выводами астронома. Однако диалоги с коллегами всё так же приносили разочарование. И даже единомышленники, коих было немного, и кто действительно разделял опасения Атласа, – и те вежливо намекали ему на необходимость отдыха, мол, усердная работа без сна начинает подшучивать над воображением астронома. Оппоненты же не стеснялись и более «сочных» формулировок, дескать, кто-то постепенно начинает превращаться из учёного мужа в суеверного дикаря, которому стоит лучше ухаживать за рабочими инструментами, и тогда на приборной оптике сами собой перестанут появляться всякие «белёсые точки». Атлас же не обращал внимания на глупые нападки и замечания, и продолжал указывать коллегам на небесную геометрию и на свои расчёты. Крайним же скептикам он раз за разом предлагал самолично всё пронаблюдать и пересчитать. Но от астронома всякий раз легкомысленно отмахивались. Хотя эти же люди и при менее зловещих знамениях бежали поперёд собственных сандалий, дабы произвести расчёты и составить прогнозы грядущих катаклизмов!
Атлас устало вздохнул. Ах, неужели же эти учёные остолопы так и не внемлют голосу разума? Неужели ж они не понимают, какая ответственность лежит сейчас на всех астрономах и математиках планеты? Ведь именно от научных расчётов и поледующих незамедлительных действий Верховного совета Атлантиды зависит, быть может, судьба всего огромного людского общества! А все препирательства и дискуссии – напрасная трата драгоценного времени!
Окружающий пейзаж тем временем сменился. Дорога вела уже вдоль цветущего склона. Всюду виднелись башенки ульев. Однако над склоном царила странная для медоносной поры тишина. Астроном удивлённо хмыкнул и тут заметил двух пасечников – те проверяли ульи и возбуждённо переговаривались. Волей-неволей Атлас расслышал их разговор, и услышанное заставило астронома замедлил шаг.
– …И на восточных склонах тоже?
– Да. Вчера другие группы проверяли. Гудят, как перед штормом. Вылетают ненадолго и быстро прячутся. А далее, к северу, вообще, говорят, самовольно в горы переселяются. Ни сегодня-завтра ненастье какое-то грянет.
– Тьфу на тебя, скажешь тоже! Сейчас не штормовой сезон. Странно, конечно, спору нет. Может, болезнь какая?..
– Да какая болезнь! Вот и ихтиологи сегодня предупредили рыбаков, что рыба уходит дальше в море, словно убегает. Ихтиологи-то со своих воздухоплавательных станций все миграции видят. Дельфины, говорят, ором орут и тоже уходят в глубины…
– Может сообщим и про наших пчёл?
– Другие группы уже сообщили. Ох, чует моё сердце, что и прочее зверьё скоро взбунтуется!..
Дальше Атлас уже не слышал, а останавливаться, чтобы дослушать чужой разговор, было как-то неприлично. Да и услышал он вполне достаточно. И вот теперь учёный муж негодовал всерьёз: да неужели ж и поведение чутких животных никого не взволнует! Ведь те же зоологи – они ж всегда природу слушают, а теперь-то почему её призывы не слышат? А храмовые мудрецы чем занимаются? Неужто и они ничегошеньки не видят в своих возвышенных грёзах?!
