Это всё Эдди виноват ― знал, гадёныш, что я обожаю мистику и обязательно поведусь на его рассказы об этом гипнотизёре, вроде бы, способном показать человеку одну из прошлых жизней. Перерождение и всё такое ― интересно же посмотреть на себя со стороны. Разумеется, я сначала отказывался от его «заманчивого» предложения, смеясь над этой несусветной глупостью, так что мы чуть было не поссорились, и даже больше того… В итоге каждый из нас услышал о себе много нового.
Я обиделся и в другое время, может, и не пошёл бы с ним на мировую, но не хотелось пропускать день рождения приятеля, ведь туда обещала прийти Эллен ― с детства по ней с ума сходил… Вот и сделал вид, что поверил в бредни болтуна. Мне и в голову не пришло, что она с ним сговорилась… За что, спрашивается? Ещё в дружбе клялись, сволочи ― им, видите ли, было скучно, а дурацкий розыгрыш ― как раз то, что надо для веселья. Зашибись, да?
Немного поупиравшись для вида, я отправился с шутником за два квартала от рыночной площади, где мы обычно тусовались с ребятами, прямо на узкие улочки Старого города. Не лучшее место для прогулки ― темно и стрёмно, мусора по колено, пахнет мочой и тухлыми овощами, в одиночку там лучше не ходить. Только туристы в этой клоаке и шастают ― что за идиоты, эти любители экзотики…
Если честно, с самого начала чувствовал, что ничем хорошим наш поход не кончится, но не хотелось давать Эдди повод называть себя слабаком и лузером, да ещё перед девчонками. И я высоко задирал нос, сплёвывая на булыжники мостовой, делая вид, что мне здесь спокойно, как в гостях у бабушки. Но в глубине души радовался ― это всего лишь Старый город, за которым присматривает полиция, а не «быдло-пригород» с его наркошами и разноцветными притонами…
Мы недолго плутали по переулкам с маленькими магазинчиками и лавками на колёсах, где под натянутыми полосатыми тентами ушлые торговцы дурили приезжих азиатских толстосумов, выдавая грубые поделки мигрантов за чудом сохранившиеся старинные артефакты из подвалов знаменитой городской крепости. Главное, ведь до сих пор находятся дураки, верящие в этот бред ― да пустые коридоры уже тысячу раз прошерстили местные искатели сокровищ и приключений ― даже завалящего черепка или осколка пивной бутылки не оставили…
Короче, пыльные каменные стены и загаженный непонятно кем пол ― вот что такое нынешнее подземелье, откуда даже крысы давно сбежали. Испугались, наверное, снующих туда-сюда привидений ― ещё одна разрекламированная журналистами чушь… Мой дядя Жорж, много лет проработавший в редакции «Вечерних новостей», сам, смеясь, рассказывал, что каждый год им приходится придумывать очередную «жуткую историю», чтобы подогреть остывающий читательский интерес к единственной стоящей достопримечательности нашего приморского городка.
Первый раз я затормозил перед крутой металлической лестницей, ведущий на второй этаж старинного, с облупившимися, как загорелый нос младшей сестрёнки, стенами дома. Сердце неприятно кольнуло, и между лопатками пробежал странный холодок, хотя на улице стояла июльская жара за тридцать.
Эдди ухмыльнулся, потянув меня за руку:
– Может, передумал? Скажи… Не хочу потом выслушивать вопли твоей мамочки, что её любимый сыночек…
Я пнул его под коленку:
– Заткнись и веди, болван.
Друг радостно заржал, встряхивая жёлто-зелёными дредами и сверкая голубыми белками больших тёмных глаз. И я в который раз позавидовал гладкости его смуглой, почти шоколадной кожи, на которой даже в такое пекло не было и капли пота, в то время как на моей бледной физиономии не осталось сухого места, а старую футболку уже можно было выжимать.
Мы остановились перед серой крашеной дверью, и неожиданно оробевший Эдди несмело в неё постучал. Ответа не было ни на этот, ни на последующие более уверенные удары его кулаков. Обычно быстро терявший терпение друг уже приготовился пустить в ход свои новые белые кроссовки, но тут раздался скрип несмазанных петель, и моё сердце снова засуетилось, подскакивая, как старый велосипед на сельской дороге…
Перед нами стоял невысокий остроносый человек с маленькой бородкой-клинышком и такими пронзительным взглядом прищуренных глаз, что, невольно попятившись, я чуть не свалился со скользкой ступеньки, но, подхваченный рукой друга-регбиста, устоял, едва подавив нестерпимое желание спрятаться за его широкой спиной. Незнакомец хмыкнул, окинув меня любопытным взглядом, кивком головы приглашая войти внутрь полутёмного помещения.
Мы с Эдди нерешительно потоптались на месте и, наконец, переступили порог небольшой комнаты с занавешенными окнами, где единственным светлым пятном была настольная лампа возле широкого кожаного кресла. Хозяин этого сразу непонравившегося мне места неожиданно громко закашлялся, и я вздрогнул от его резкого, надрывного хрипа, шепнув на ухо друга:
– Что за запах ― чувствуешь? Я сейчас сдохну от этой вони, словно зашли в парфюмерную лавку твоего деда…
Смех незнакомца, перемежавшийся с непрекращавшимся кашлем, окончательно меня добил:
– Так это и есть твой любопытный друг, Эдди, желающий заглянуть за грань и узнать своё прошлое? Хм, Мик, кажется? А ты выглядишь моложе, чем я думал… Похоже, малыш, у тебя слабость к фрикам… ― и он, подойдя ко мне вплотную, стрельнув глазами в сторону помрачневшего приятеля, вытер мокрый лоб несвежим платком.
Мне не понравился его нахальный, цепкий, словно оценивавший взгляд и насмешливый тон, и, сбросив с плеча руку друга, сжав кулаки, я шагнул навстречу:
