Харальд вернулся в свою комнату из зала Предков, аккуратно закрыв за собой дверь. Каждый раз после разглядывания экспонатов он чувствовал в себе силы свернуть горы. И злость, способную расплавить ледяные шапки этих самых гор. У предков было все, чтобы основать новый клан и сделать его процветающим. Например, мифрильный скарабей, на которого так не любил смотреть Харальд. Казалось, даже спустя два с половиной тысячелетия он шевелит лапками и хочет найти мифрильную жилу.
Или величайший молот первого вождя, которым он размозжил голову некроманта, посягнувшего на первое поселение клана. Именно в его честь Харальда и нарекли. Считалось, это имя приносит удачу.
Или невероятный двуручный меч далекого предка юного дварфа. Великий рудознатец Стобратте умудрился погнуть клинок, скованый ему в подарок своим лучшим другом – вождем Харальдом Первым. На гномьей памяти Стобратте – единственный мечник с двуручным мечом. Остальные предпочитали или топоры, или молоты.
Все это было у основателей клана Танцующего Медведя, и все это помогло им найти отличную гору с богатыми залежами руды. Это же их и погубило – слишком легко они добились своего. Глубокие шахты, блестящие победы, союз с эльфами…
Зал Предков не сохранил доспехов Фрейи, повелительницы медведя. Бьорн, ее ручной медведь, занял достойное место в гномьем фольклоре.
Не было в музее и кинжалов Зейна, ловкого гнома, который в свое время смог обокрасть нескольких некромантов и даже, по слухам, саму смерть.
История не сохранила эти артефакты, как не сохранила она и посох Махаллат – единственного некроманта в гномьем роду. Их сохранила лишь память да бумага книг.
Молодой гном подошел к сундуку с книгами, задумчиво перебирая мягкую бороду. Хотелось до смены что-то почитать, но что?
История пороха? Разбор винтовок? Альбом с топорами? Грубые пальцы чутко скользили по корешкам книг, не решаясь остановиться на чем то, пока не дошли до самого потрепаного корешка. Пора уже переплести эту книгу – она зачитана до дыр. “Гномьи легенды”. Истории о молодом мире, который жил сам и давал жить другим.
Вытянув любимую книгу, Харальд утонул в ней, не желая возвращаться в этот современный мир.
Воин сидел, прислонившись спиной к дереву. Кровь понемногу сочилась из раны на лице, заливая рыжую бороду.
Усталые руки еще помнили взмахи битвы, периодически непроизвольно сжимаясь в кулаки.
– Харгас, подымайся.
Десятник потерянного десятка подошел к своему последнему бойцу.
– Пора идти дальше – эльфы не будут ждать, – проговорил десятник.
– Иду, Тексен, – ответил дварф. – Но почему ушастые решили напасть на наш патруль?
– Этот вопрос мы передадим нашим старейшинам, и они выбьют ответ на него из предводителей эльфьего племени! – ответил Тексен-десятник и рассмеялся. – Стереотипы преследуют нас даже в тренировках! Подымайся уже, пора тренажеры убирать.
Рощица вокруг дварфов была усеяна такими же дварфами, также беседующими после тренировки хирда. Тут и там слышался смех, вскрики и похвальбы – каков был удар топором и каков блок щитом.
Покряхтывая, Харгас встал и поплелся за десятником, который как раз собирал свой "погибший" десяток, костеря их за неуклюжесть и нерадивость, которая привела к тому, что десяток Тексена, почти полностью "вырезанный", стал дежурным по сборке манекенов и тренажеров.
– Ну и как ты умудрился морду раскровить, умник?
– Так поскользнулся на траве, да и лбом боднул Валеаса. Кто ж знал то, что у него на броньке заклепка оторвалась и торчит? – вздохнул Харгас, вытирая глаз.
– Эх ты, увалень, – добродушно пожурил молодого дварфа десятник. – А если б без глаза остался? Лучником бы стал?
В ответ Харгас лишь еще раз поскользнулся да буркнул:
– Был б как дед, в честь которого меня и назвали.
Спустя пару часов, уже в своей избе, выстроенной на дворе родителей, Харгас глядел в потолок, потирая рану на лице – чесалась она ужасно. Да еще и грозила остаться шрамом на всю жизнь, напоминая о плохом выборе сапог для битвы в лесу. Поглядывая то на потрескавшийся из-за плохой строительной смеси потолок, то в окно на плывущие облака, дварф уснул. Снилось ему не пойми что, но зато – доброе и ласковое.
Утром один из первых лучей солнца скользнул в открытое окно и застыл на носу молодого дварфа, потихоньку смещаясь к его глазу и угрожая пробудить Харгаса от сладкого сна. Впрочем, ему это не удалось – еще раньше входная дверь, не имевшая даже запора, распахнулась, и в избу влетел настоящий вихрь, состоящий из секиры, пивной кружки и огненной бороды до колен.
– Хватит валяться, Халя, пора вставать! – заорал вихрь с порога.
– Ну па-а-апа, сегодня у нас отгул, мы сегодня отсыпаемся… – застонал Харгас и попытался отвернуться от отца, подставившись нахальному лучу, который таки засветил дварфу в глаз.
– Вот именно! Поэтому мы и идем на торжище – тебе нужны хорошие поножи и сапоги! А пока ты выспишься – все уже раскупят!
Харгас приоткрыл левый глаз и внимательно поглядел на отца. Огненная борода и улыбка хорошо сочетались с пивной кружкой и секирой, с которыми, по утверждениям соседей, отец Харгаса не расставался даже во время зачатия оного.
– Ну, чего уставился? Не боись, не заставлю дрова рубить и воду таскать, пошли уже за обновками!
Харгас открыл и второй глаз, все еще ожидая какой-то подвох, получив в ответ лишь взмах рукой, после которого отец вышел из избы.
– Погоди, погоди, я иду! – вскочил Харгас и мигом оделся, на ходу жуя мятные листочки, после которых изо рта пахло свежо и приятно – мало ли кого он встретит на базаре…
Устремившись на рынок чуть ли не вприпрыжку, Харгас радостно глядел по сторонам, другим взглядом оглядывая деревню – как ее лучше оборонять и как ее можно захватить – вчерашняя тренировка все еще жила в его голове
– Ну что, доволен решением вступить в хирд? Пошел-таки по стопам отца, а не деда?
Отец Харгаса прямо лучился счастьем – еще бы, ведь величайший воин именно дед, а он в хирд вступать отказался и стал вольным воином, где и преуспел, оставив в наследство гордый характер и лучший трактир в округе. "Пьяный карлик" – так он назывался и славился на все Белые Горы и даже на часть людских территорий. А тут вот Харгас таки пошел по стопам отца, который всегда желал этого, ведь истинная мощь детей гор именно в единении и стене щитов, а не отдельных беспорядочных схватках.
– Да, отец, мне там нравится. Всегда есть плечо друга и его щит.
Харгас не кривил душой – ему действительно нравилось в хирде.
Так незаметно они и добрались до торжка, где уже суетились покупатели и расхваливали свой товар продавцы. Харгас сразу направился к ближайшему одежнику, но отец остановил его