Глава 1
Очарование подозреваемой Лун Мин
Посвящается тем, кого любили и кто испытывал любовные мучения
Офицер полиции Вэй Цзюньхун полагал, что заключение о естественных причинах смерти крупного коммерсанта Линь Вэйвэня было неверным. Его убили – случайно или преднамеренно. Более того, в этом можно заподозрить директрису начальной школы Лун Мин, хоть у нее и есть доказательства, что в момент смерти Линь Вэйвэня ее не было на месте преступления.
Начальник управления Нун Гао неспешно выпустил изо рта струйку дыма, затянулся и снова выдохнул. Его рот напоминал трубу, через которую выходит дым от сырых дров. Презрительный взгляд был скрыт завесой струящегося дыма и не достигал Вэй Цзюньхуна, зато голос начальника был слышен всем.
– То есть ты хочешь сказать, что Лун Мин обладает способностью убивать на расстоянии или силой мысли? Ты фильм «Начало»[1] пересмотрел, что ли? Сколько раз ты его смотрел?
Все присутствующие, кроме Вэй Цзюньхуна, насмешливо улыбнулись, словно единомышленники начальника, мгновенно и четко реагируя на его слова.
– Я не это имел в виду, – ответил Вэй Цзюньхун. Молодой полицейский докладывал стоя: у него еще не было соответствующего статуса и опыта, чтобы сидя отчитываться перед лицом начальства и старших товарищей. – Я имел в виду… Я даже не знаю, как сказать… «Начало» я смотрел три раза, но полагаю, к данному делу это не имеет…
– Выпусти ее из-под стражи!
Приказ начальника Нун Гао был решительным и бесповоротным.
Когда Лун Мин вышла из полицейского участка уезда Цзинлинь, солнце уже клонилось к закату, и красный диск над вершиной горы напоминал жемчужину на ладони. Его лучи в этот момент были особенно яркие, режущие глаза подобно последней вспышке электрической лампочки перед тем, как перегореть. Заходящее солнце освещало только половину полицейского участка, где, словно цветок подсолнуха, обращенного к солнцу, стояла Лун Мин. На темной и прохладной половине, куда солнечные лучи не могли дотянуться, сидели или стояли остальные люди. Здание полицейского участка уезда Цзинлинь, перестроенное из бывшей резиденции местного главы администрации, в этот момент четко делилось на черное и белое – словно символ Инь-Ян[2].
Вэй Цзюньхун шел за Лун Мин, будто телохранитель какой-нибудь телезвезды или политика, оберегая эту изящную, строгую и красивую директрису начальной школы. Он предупредил ее о ступеньках, потом подсказал, что нужно идти направо, да еще и рукой указал, куда именно.
Лун Мин, увидев ворота участка, остановилась и, не поворачивая головы, произнесла:
– Я сама дойду.
– Я вас провожу, – настоял Вэй Цзюньхун.
Лун Мин повернулась и посмотрела на этого высокого и мужественного полицейского.
– Если вы делаете это из-за чувства вины, что подозревали и несправедливо обвиняли меня, то не стоит.
– Мой начальник велел вас проводить, – ответил Вэй Цзюньхун.
Старая полицейская машина под управлением Вэй Цзюньхуна медленно ехала по дороге в Налян, на которой велись работы по ее расширению; пыль и вечерний ветер волнами врывались в машину. Вэй Цзюньхун несколько раз закрывал окно, но потом был вынужден снова его открывать, потому что кондиционер сломался. Он никак не мог выбрать между прохладой и чистотой: выберешь прохладу – будешь глотать пыль, выберешь чистоту – умрешь от духоты.
Молчавшая всю дорогу Лун Мин, глядя на возню Вэй Цзюньхуна с окном, не выдержала:
– Пусть будет открыто.
Он взглянул на покрытую пылью Лун Мин:
– Простите.
Лун Мин не ответила, снова погрузившись в молчание.
– Начальник участка велел мне вас проводить, а хорошую машину не выделил, – пошутил Вэй Цзюньхун, пытаясь разрядить атмосферу. – Судя по всему, он считает, что я не заслуживаю хорошей машины. Как говорится, только хороший конь достоин лучшего седла, видимо, конь из меня никудышный. – Договорив, он внезапно расхохотался над своей же шуткой.
Лун Мин посмотрела на него как на идиота или душевнобольного.
Старая полицейская машина продолжала ехать на юг, до Наляна оставалось еще около пяти километров.
Вдруг Лун Мин попросила:
– Можете остановиться?
Вэй Цзюньхун выполнил ее просьбу.
Она вышла из машины и пошла к склону у обочины. Внизу протекала горная река, которая в лучах заходящего солнца была похожа на огромного удава. Лун Мин спустилась вниз и начала умываться в реке и причесываться. Вэй Цзюньхун не видел, как она это делала, он лишь смутно различал ее покачивающийся силуэт вдали и слышал грохот реки. Он мог только представлять, как она причесывается и умывается, и пришел к выводу, что Лун Мин – женщина, которая любит и ценит чистоту и красоту, поэтому перед прибытием хотела привести себя в порядок, чтобы выглядеть как всегда хорошо.
И действительно, вернувшаяся в машину Лун Мин выглядела посвежевшей, Вэй Цзюньхун даже уловил запах чистоты: ветер донес до него аромат ее тела, в котором уже не было примеси пыли. Глядя в сумерках на женственные очертания ее фигуры, он представлял, насколько она прекрасна.
Последние пять километров Вэй Цзюньхун больше не открывал окно, он не мог допустить, чтобы в салон ворвалась пыль и запачкала чистую Лун Мин. Сейчас он понял, что Лун Мин просила его открыть окно для того, чтобы ему было прохладно.
Пять километров пронеслись быстро, показался Налян. Огни этого приграничного городка напоминали мерцание угля в разгар суровой зимы. Полицейская машина въехала в город, привлекая внимание тех, кто был в этот час на улице, и даже те, кто сидел дома, тоже вышли посмотреть. Они внимательно следили за машиной, возмущенно и беспомощно, словно наблюдали за хищником, который спускается с гор, чтобы напасть на людей и домашний скот, но при этом охраняется государством. Вчера они видели, как эта машина, подобно тигру, который уносит в зубах ягненка, увезла их любимую директрису начальной школы, и сейчас у них был такой же взгляд, как и вчера, – они подумали, что хищник не наелся и прибыл за новой жертвой. Но когда люди заметили, что в машине сидит их любимая директриса, выражение их глаз изменилось, они засияли от радости. Полицейский сначала увез директрису Лун, потом привез обратно, а это значит, что она невиновна и никого не убивала. Разве она может убить человека? Разве это возможно? Ведь она – очень добрый человек. Настолько добрая, что ей даже зарплаты не надо, она отдает ее нуждающимся ученикам. Настолько добрая, что в свои двадцать девять лет не вышла замуж, потому что посвятила себя заботе о тесной разваливающейся школе.
