– Если бы ты знал друг мой, как я устал. Вечные дороги. Пыль. Я не моюсь днями, неделями. У меня под накидкой такой смрад…
– Увольте Бернар. У меня смрад не меньший. Надеюсь, в этой таверне нам предложат хорошую травяную баню. Хочется влезть в бочку, окиснуть. Сколько ещё нам бродить по королевству?
– Если бы я знал, то непременно ответил бы, дорогой Ози. Но это загадка для меня, так же как и для тебя.
Дворы. Таверны. Деревушки. Дороги.
День за днём двое мужчин старый и молодой, прочёсывают королевство в поисках особой находки.
Эти находки редки, а сейчас даже очень. Но мужчины не останавливаются вот уже несколько лет, с самого того момента, когда совершеннолетие принца поставило всё королевство под большую угрозу.
***
В таверну вошли двое мужчин похожих на благородных господ.
И хоть я не сильно разбираюсь во всех этих рангах, судя по одежде, это люди достаточно богатые. А когда я выглянула в окно и увидела, на какой карете они приехали, догадки мои подтвердились.
На таких каретах разъезжают только важные люди.
Грязное стекло не давало рассмотреть полностью всё великолепие кареты и тем более лошадей. Краешком замызганного фартука, я попыталась протереть мутное от грязи стекло.
– Сая! Где тебя носит, непутёвая девка! Сколько можно звать!
Я бесшумно выскользнула из-под шторки и сразу встала перед хозяйкой.
Лицо её напоминает лицо маленькой хищной птицы. Круглые, злые глазки, нос немного крючковатый. Тонкие губы сжаты ровной полоской, никогда не улыбающегося человека. Фигура её вполне стройная и миниатюрная. Жанетта могла быть вполне привлекательной женщиной, если бы в ней было хоть немного доброты. И так как лицо её чаще всего искажено строгой гримасой, то привлекательной её назвать трудно.
Жанетта кинула на меня всего один брезгливый взгляд, развернулась и пошла за стойку.
По дороге она выкрикивала:
– Это невыносимо! Я, по-твоему, должна лично обслуживать этих господ? Немедленно неси ужин!
– Уже иду, госпожа, – ответила я и быстро пошла на кухню.
Там управляется маленький, толстый повар Сандро и его поварята.
Сандро постоянно меня цепляет:
– Нагнала тебя хозяйка, нечего мечтать у окна. Давай, пошевелись. Вон, поросёнок стынет.
– Это тебя не касается, – огрызнулась я.
Его я не боюсь, так как хозяйку.
– Не надейся, на такую замухрышку как ты, всё равно никто не глянет, и замуж не позовёт. Если только хозяйкин сынок, он давно за тобой присматривает. Я заметил.
– Не болтай Сандро, типун тебе на язык. Чтобы я с хозяйкиным сыном дело имела. Он хуже жабы. Лучше жабу поцелую.
– А-ха-ха! Если бы ты его хоть раз нормально поцеловала, он обязательно заставил бы мамку, чтобы женила его на тебе.
Я подхватила поросёнка и уже хотела выйти, когда Сандро добавил:
– Вы оба друг друга стоите, одинаково грязные.
– А я сейчас плюну на поросёнка, и тебя со службы выгонят, – говорю полусерьёзно полушутя.
– Смотри мне, непутёвая, – он погрозил кулаком, а я показала ему язык и вышла из кухни.
И что они все ко мне цепляются, на себя бы смотрели сначала, на свои мерзкие рожи. Этот Сандро сам похож на того поросёнка, которого каждый день для гостей запекает.
Я возмущённо фыркнула и понесла поросёнка господам.
Подошла к столу, аккуратно поставила.
– Прошу отведать нашего кушанья, – проговорила я вежливо.
Один из господ, тот, что почти старик, с седыми кудрявыми волосами, пробежал быстрым взглядом по моему лицу и спрашивает:
– Как зовут тебя, милая?
– Саяна, – отвечаю удивлённо.
Никто и никогда не называл меня милой. Я уже много лет служу в этой таверне и слышала только крики хозяйки, да недовольство заезжих господ.
Некоторые всё же бывали вежливы, но никто никогда – милой меня не назвал.
И тут такое.
– Саяна, это имя я запомню, – сказал старик, повернулся к другому господину совсем молодому и немного взъерошенному, и проговорил, – пожалуй, сегодня заночуем в этом месте.
Тот поморщился, тоже глянул в моё лицо, но увидел понятно что – грязные щёки и нос. Я всегда чумазая.
Хозяйка разрешает умыться только утром, всё остальное время, мне не до умывания. Потому что работы у меня больше чем у остальных. Да и есть ещё одна причина, почему не стремлюсь слишком уж намывать своё лицо и часто расчесывать волосы.
Но я не жалуюсь, привыкла. Другого дома нет и как видно, уже не будет. Единственное чем смогу облегчить себе жизнь, как я уже догадываюсь, это выти замуж за хозяйского сына.
И хоть мысль эта противна с самого того момента как я хозяйского сына узнала, но всё-таки это могло означать, что по крайней мере, я не буду выполнять всю черную и грязную работу в таверне, и вообще во всем доме.
Каждый тяжелый день понимаю, совсем скоро не выдержу и соглашусь на его предложение. Просто, чтобы отдохнуть.
Сын хозяйки, ненавистный Марк, сказал однажды – всё равно ты выйдешь за меня замуж. Чувствую, так оно и будет. Я устала от тяжелой работы. Очень устала.
Бежать мне некуда. Страшно представить, что там за границей двора. Степь бескрайняя и губительная. Выйти за ворота, значит обречь себя на страшную погибель. Смерть от жажды и голода.
Так что выбор у меня небольшой. Работать в таверне всю оставшуюся жизнь. Видно на роду так и написано.
Богатые господа отобедали и хозяйка Жанетта повела показывать им комнаты.
***
Много лет назад, Жанетта была молодой и счастливой женой хозяина таверны. Характер ещё не испортился и она была вполне приятной молодой женщиной.
Однажды, в ворота таверны постучали цыгане. Две полуразрушенные кибитки с голодными людьми стояли за воротами и вызвали в сердце молодой женщины только жалость. Но муж Жанетты Дорг не был человеком жалостливым и всё что он хотел в жизни это зарабатывать деньги. Больше ничего.
– Убирайтесь бродяги! – крикнул он, – не то я спущу на вас злых собак!
С кибитки спрыгнула старая, худая цыганка, подошла к воротам очень близко заглянула во двор и потом презрительно глянула на Дорга.
– Да мы в такую дыру и не пойдём.
– Вот и убирайтесь! – крикнул он грозно и отшатнулся от вонючей старухи.
– Мы-то уйдем, не беспокойся, – тряхнула старая рукой перед носом хозяина таверны, – вот только разживёмся припасами и сразу уйдем.
Хитрая старуха явно что-то задумала.
– Нет тут для вас никаких припасов! – кричит Дорг, – убирайтесь сказал! Гадкие отродья!
Но старуха не обиделась и криво улыбнулась:
– Нам немного надо, мешок муки и пара уток и мы уйдём, не доставим беспокойства вашему дому.
– Ты старая верно из ума выжила? Где я тебе мешок муки достану? Сами перебиваемся, – жадность Дорга известна во всей округе. Он за краюху хлеба удавится.
– Ну, ну, не кричи, – усмехается старуха. – Я ведь не за так, я обменяться хочу. Всё по-честному.
– На что ты можешь обменяться, старая карга? – вступила Жанетта, а она во всем поддерживала мужа и была такой же жадной, как и он, если не жаднее.
