Носастик сидел на любимой лавочке и источал радость. Предвкушения от занятия своим делом. Он любил создавать новые реальности, а потом возиться с ними, пестовать их, пока не окрепнут. Вязал их, как кофточки, где распуская петли, когда фасон становился не тот, где ввязывая новые цветные нитки.
Его радости сейчас хватило на три сущности. Ниточки первой кофточки оказались нежно – дымчатыми. Носастик взмахивал руками, замирал в паузе и вновь вдохновенно дирижировал своей кофточкой реальности.
Вторым воплощением радости стал искристый цвет оранж с вкраплением тоненьких следов от пузырьков шампанского. «Да, скорее, это – болеро! – решил Носастик. – Скрипящее на ощупь свежедекабрьским 20-градусным морозом!» Он зажмурился, принюхиваясь к снежному аромату второго творения.
Но пока Носастик нянчился с двумя новорождёнными реальностями, его третий клубок чистых энергий проклюнулся сам.
Недалеко из-за угла раздался встревоженный голос: «Варуня, иди домой! Пошли домой, Варуня!» Не успел Носастик и глазом моргнуть, как его реальная выдумка, засучив ножками, помчалась на зов.
Там, за углом, всегда неожиданно, но таким был их дворик. Безмятежным, прикрытым домами. Карусели, песочница.
Качели….хрипловато покачивались. «Наверное, Ушан катается,» – подумал Носастик.
– Нет, Варуню я не видел, – подумал в ответ Ушан, – здесь только что была маленькая песенка.
– Может, это она и есть, – вздохнул Носастик. – Я и сам толком не знаю… Играть будем? Чур, я выбираю!
Ушан развязал мешочек и высыпал на ладонь сверкающий перламутровый камешек, стеклянную пирамидку и вишнёвый колокольчик на золотистой цепочке.
«Вот, смотри! Это – наш свет ясный, – он показал на переливающийся огоньками камушек. – В колокольчик можно позвонить, чтобы к кому – нибудь прийти или спросить что. А с пирамидкой можно открывать новое! Ну, как? С чем играем?»
Носастик внимательно разглядывал мир на ладони… Как Ушану удаётся положить в свой мешочек именно то, что Носастику и надо?
– Спасибо, друг! Мы точно возьмём это всё с собой. Ведь никогда не знаешь, что там – за поворотом.
– За поворотом? – удивился Ушан.
– Ну да! Кто там – радушные хозяева? Которые всегда ждут, хоть никого и не зовут? Или ТАМ, – он мотнул головой, – нет никого? Как считаешь? – засыпал Носастик вопросами, – Ведь ты идёшь со мной? Жди меня здесь! Я – мигом!
И Ушана вмиг облепили случайности. Они жужжали во все уши, что они не случайны и вовсе не простые совпадения, а напротив – самые что ни есть верные признаки. По инерции Ушан пятился, пока, наконец, не почувствовал, что прижат к стенке.
«Ладно – ладно! Согласен уже с вами! И что теперь?!» – возопил он. На что те язвительно исчезли. Лишь спина, только что прижатая к стене, могла недоумённо подтвердить их яростную атаку. «Вот, значит, почему мне давно всё намекает на путешествие», – прошептал он.
Так они отправились в путь. Куда-то. Ведь там – неизвестность, а значит, нуждаешься в ней очень – очень!
***
Кофе – Хаус – первое, что видишь, когда смотришь с пригорка вниз, где пёстрыми кубиками, разбросанными на зелёном, кажутся дома. Высоким круглобоким бокалом нежно– сливочного цвета красовалась кофейня. Где летнее утро, потягиваясь, помаленечку просыпалось, а вместе с ним – и хозяйка Кофе – Хауса.
Улитка с Джокером обожали кофе чуть больше чая. Сами угощались, и другие лакомились. Обворожительные запахи так и нежились вокруг дома, маня заглянуть на чашечку – другую.
Первой встречала в доме гостей ослепительная царица. Стиральная машина! Когда её совсем маленьким белым кубиком принёс жене Джокер, Улитке помечталось, что маленькая чистюля вырастет в царицу блеска и глянца.
Так и случилось. Царица охотилась за грязью денно и нощно.
И только что – зазевавшийся чёрный перец чуть не пал её жертвой! Хлоп – топ! – запрыгали с полки баночки со специями, спасаясь от неумолимого шланга. Хорошо – хозяйка рядом и всегда защитит дрожащих малышей.
– Посуда нынче вся такая хрупкая – нежная пошла… –гундосила кастрюля, – того и гляди…..бэмц!!
– Да! Чистые дистрофики! – согласилась сковорода.
На что тонкая тарелочка нервной балериной чуть не выпорхнула из рук хозяйки.
– Ули! Кофе готов? – Мистер Джокер плотничал наверху и, как обычно, отозвался на запах свежей выпечки с корицей.
– Уже скоро, Джо! К нам идут гости! Бегу открывать!
– СковороДушка! Зови сервиз для гостей! – крикнула Ули. – И поднеси царице белья для стирки…и пусть не безумничает и не вздумает срывать одежду с гостей!
– Джо! Спускайся к столу! У нас гости! – Ули на всех парах мчалась открывать долгожданным гостям.
Более благодарных ценителей щедрого стола, чем проголодавшиеся путники, и представить нельзя.
Ароматные блюда спешили сменить друг друга, толкаясь в очереди на кухне, где СковороДушка строила их, приговаривая: «Первыми идут отменные; за ними – невероятные; следом – те, которых захотят отведать!»
Так же, как и Носастик, болтать и уплетать за обе щеки, Ушан не мог. Он успевал только поддакивать, слушая рассказ друга. Утопая с каждым кивком всё глубже и глубже в мягком – премягком пушистом диване. И – утекая куда-то….
– Варуня, – гуднул Носастик…
– Уфф – фф… – раздувала Ули огонь в печи…
«Да это не ветер, а ффф – фурия!» – едва успел подумать Ушан, уцепившись за тугой ветряной хвост. …И Ушана понесло по тёмным улицам, обуреваемого холодом скорости… «Только не на проезжую часть и не по стенам!!»… Ууу-уу….Какая гололедица на дорогах, когда ты на хвосте у ветра!
Ветер ворвался на площадь, просвистел мимо памятника и затянул Ушана в туннель. Лестницы… коридор… Направо – налево двери. С ручками и без, закрытые и полуоткрытые, с узорами, в мозаике, разноцветные матовые и лаковые… все пронумерованные… Ушан стал улавливать запахи…скорее, запахи стали улавливать его у дверей…ему вдруг подурнело, и он разжал руки… Тормознуло у холодной металлической двери, которая открылась сама, чтобы лоб не прожёг её… Кажется, на двери была табличка. «Может, тут доктор?» – мелькнуло у Ушана… И он провалился….
***
Кем бы я мог стать в этой жизни? И уже не стану? Я мог бы водить автобус, последний рейс которого был бы неизвестен. Пассажиры бы вышли на конечной остановке, и автобус поехал бы куда глаза глядят.
Ещё я мог бы стать садовником и жить интересами и нуждами своих растений, овеваемых песнью природы. В моём саду так бы дышалось! И хотелось бы ничего больше не желать, кроме как быть в нём.
И ещё я не стал трубочистом – маленьким, юрким и весёлым, который очень любит чистить трубы на крышах, и карманы которого всегда полны угощений для котов – приятелей.
Ещё я бы мог быть наблюдателем ветров, неожиданной тишины в кронах деревьев, лиц в толпе, а также избирательных намерений голубя вспорхнуть на чью-то голову.
