Тариэл Цхварадзе - Город святош

Пути господни неисповедимы. Столь же неожиданной бывает дорога в литературу. Тариэл Цхварадзе начинает писать стихи в зрелом возрасте. В 53 года. До этого – трудная судьба, далекая от изящной словесности. По масштабности – античный или библейский сюжет. Сказка. Тем более человек пишет много и хорошо. Как происходят подобные инициации – вопрос к психологу или колдуну. Суть в том, что человек превращается из одного – в другого. Происходит не поступательное развитие, а квантовый переход. Так у Джима Джармуша бухгалтер Уильям Блейк в одночасье становится легендарным стрелком после потери очков и объявления его в уголовный розыск. Так у Николаса Эчевария испанский конкистадор Кабеса де Вака после кораблекрушения превращается в индейского знахаря и пересекает пешком Американский континент.

Наш внутренний потенциал остается загадкой для нас самих. В какое-то утро ты просыпаешься и видишь, что мир изменился. А, может быть, изменился не мир, а ты сам. Что в общем-то одно и то же.

Интриги добавляет и то, что родной брат Таро, известный поэт, Виктор Цхварадзе, неожиданно уходит из жизни в 2003 году. Таро берет эстафетную палочку из его рук и продолжает движение фамилии Цхварадзе по русской литературе. Именно по русской литературе. Вопреки политическим разногласиям и антиимперскому мировоззрению.

В этой истории чувствуется дух легенды. Судьба поэта – неотделимая от творчества вещь. Иногда более важная, чем сами стихи. Каждый поэт вне зависимости от его текстов представляет собой какой-то уникальный знак, иероглиф. И если этот знак узнаваем на общем фоне – полдела уже сделано.

Тариэл Цхварадзе не занимался продуманным позиционированием и продвижением своего образа в поэтическом пространстве. Он писал и пишет стихи, как «бог на сердце положит». Друзья называют его поэзию «народной». Что они имеют в виду? На мой взгляд, речь идет о смелости и даже дерзости поэта, вызванных в первую очередь неискушенностью восприятия культуры. Он, как подросток, может запросто повторить интонации предыдущего и, казалось бы, пройденного, не пугаясь вторичности. Он способен дважды войти в одну реку, попробовать ее воду на вкус и почувствовать аромат вина. Этот «народный», наивный подход подкупает больше, чем скепсис начитанных и раздавленных культурой мэтров, которые в возрасте Цхварадзе «подводят неутешительные итоги». Он показывает, что стихи пишутся в меру собственных потребностей автора, а не для тектонических смещений в области литературы, о которых в наше «время низкого контекста» остается только мечтать. Мандельштам определил это, как «И снова скальд чужую песню сложит. И, как свою, ее произнесет».

Ну и какая мне разница, что лет тридцать назад Вознесенский восклицал «Тишины, хочу тишины. Нервы что ли обожжены»? Да никакой. Я слышу свежий голос, основанный на личных переживаниях. А ничего другого порой и не надо. Знал ли Нико Пиросманишвили о существовании примитивизма в европейской живописи? О Гогене, Ботеро или Анри Руссо. Нет, он писал так, как считал нужным. Так, как видел красоту.

Невольные аллюзии и обращения к творчеству других поэтов в текстах есть, но их присутствие в поэтике Цхварадзе органично. Они не определяют сути жанра, обозначенного автором. Тариэл Цхварадзе выбрал в отличие от Виктора Цхварадзе традиционную манеру письма. Новаторство подчеркивает попытку выразить невыразимое, но часто приводит к ставшему уже привычным авангардистскому канону. Количество нерифмованного «белого шума» в современной поэзии зашкаливает. Консерватизм указывает на то, что поэт выбирает путь достоинства и «задрав штаны, бежать за комсомолом» не намерен.

Круг тем Тариэла Цхварадзе довольно широк. Лирика, блатная лирика, гневная публицистика, война, женщины, вино, воспоминания о счастливом и несчастливом прошлом, богоискательство и богоборчество. Вещи, для русской поэзии характерные. От есенинской «Москвы кабацкой» до изящного художественного аскетизма Арсения Тарковского.

По преимуществу Цхварадзе азартен, темпераментен. Он любит поэзию и поэтов, как художники прошлого. Он доверяет поэтическому слову. Слушает не только себя, но и прислушивается к голосам других. В мир литературы он попал недавно. Ему, как ребенку, все интересно. Все кажется настоящим. Это тоже – серьезный плюс его характера и творчества. Он видит в поэзии общее дело. Принимает неписанный устав поэтического существования человека, как нечто особенное и отличное от обыкновенного житейского. Такая позиция напоминает о том, что литература и в частности поэзия, являются необходимыми составляющими человеческого познания.

В его пронзительных текстах отразилось время, наше недавнее прошлое. Осмыслить его за короткий срок трудно, но Тариэл Цхварадзе вклад в это осмысление своей поэзией сделал. Не скрылся в «башне из слоновой кости», а, как и подобает «народному поэту», пошел к людям с простым и внятным сообщением о своей жизни.

Мой дедушка, Александр Трифонович, начал читать книги после пятидесяти пяти лет. До этого работал дальнобойщиком на Севере, Дальнем Востоке, Забайкалье. Прошел через все советские войны, включая Финскую кампанию, озеро Хасан и Халхин Гол. Великую Отечественную закончил в Праге. В конце 60-ых приехал из Читинской области в Томск, где начал читать внуку книжки, и радоваться вместе с ним приключениям Робинзона Крузо, Оцеолы, Всадника без головы, Незнайки и Пончика.

Один на старости лет начинает читать книги. Другой начинает их писать. В некоторой системе координат это – одно и то же.