Степи Вак’Хала
Поздняя осень 968 года со времен Великого Раскола
Низкие серые тучи заслонили унылым одеялом солнечный свет. Ветер гнул длинные стебли увядающих трав и кустарников, навевая шепчущей музыкой грусть и тоску. Осень медленно, но верно настигала последние зеленые островки на грязно-желтом полотне степей. Одинокие березы, как потерявшиеся путники среди бесконечной пустыни, утомленно качали ветвями и отправляли в последний путь желтые листочки. Ярик зябко поежился и поплотнее запахнул подпоясанный кафтан, отороченный засаленным мехом. У его ног лежал маленький самодельный лук и обмотанный кожей деревянный колчан. Оружие занесло былинками и пылью. Мальчик сидел возле березки на вершине старого муравейника для лучшего обзора. Припав на одно колено, он был готов быстро схватиться за оружие и броситься в густую траву.
Где-то там, среди этого бескрайнего травяного моря, что-то зашевелилось. Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, невидимая угроза приближалась к укрытию Ярика. Шум сминаемой травы распугал затаившуюся живность. Недовольная пустельга вспорхнула с ветки березки. Ей пришлось прервать наблюдение за шепчущимися у корней мышами, и улететь вглубь степей.
Ярик пристально всматривался в сторону, где вот-вот должно было выскочить неведомое чудо, но рук к луку не тянул. Да и старый отцовский ножик, что был привязан к поясу, остался на месте. В этот момент шум стих и из травы показалась довольная собачья морда. Шерсть цвета степей была выпачкана в крови дрофы, зажатой в зубах зверя.
Пес подошел к смирно сидящему Ярику. Он положил тяжелую тушку птицы пред собой и, тихо поскуливая, уселся напротив мальчика. Тот хмурым взглядом оценил пса и его добычу и только потом улыбнулся:
– Ну что, Вьюнок, нашел-таки птичку.
Пес радостно замолотил хвостом, отвечая на хозяйские похвалу и поглаживания. Охотник вытер ему морду и достал из птичьей туши стрелу.
– Сгодится еще.
С серьезным лицом Ярик очистил снаряд и убрал его в колчан. Вьюнок не унимался, все скулил и ловил зубами воздух, явно гордый удачной охотой.
Путь до хутора лежал по звериным тропам. Мальчик прекрасно ориентировался в их хитросплетениях и постоянно подмечал новые лазейки, проложенные местным зверьем. Но чем ближе к холмам, тем реже становилась трава, да и высота ее совсем сходила на нет. Сюда, так близко к человеку, животные почти не заходили. Только отчаянные лисы порой пробирались к курятникам за заветной добычей.
По пути попадались пеньки от срубленных берез и ободранные от ветвей кустарники. Ближайший густой лес находился далеко, почти день пути, а ночи уже начинали приносить первые морозы. Грелись чем могли. Через пару недель должны вернуться мужики, которых староста отправил на заготовку леса. Нынче, в начале осени, вся деревенская поленница, вместе с рядом стоящей баней сгорели. И теперь, до возвращения дровосеков, с холодами нужно было справляться самим.
Хутор, где жил Ярик, был совсем крохотный – двух десятков домов не наберется. Рядом тек ручей с холодной и сладковатой водицей. Оттого и остались жить здесь. Люд был самый разномастный: с юга, востока, запада. Несколько семей занималась земледелием и запасами для всей деревни, остальные охотились или ходили на рыбалку до речушки на севере. Кто-то разводил кур да ухаживал за единственной на всю деревню лошадью. Жили здесь не шибко образованные, но ценящие честный труд люди. А как иначе, когда твой дом находится на отшибе известного мира и за обочиной истории. Дальше на восток и юг простирались бескрайние степи. По лету там резвились племена кочевников-турлуков, а зимой выли леденящие ветра, надувавшие непроходимые сугробы.
Ярику шел пятнадцатый год. Отец мало-помалу научил его читать и писать, владеть луком и дубиной. И пускай они и жили вдвоем, никто из деревенских не мог назвать их отношения близкими. Мамы у Ярика не было. Она умерла вскоре после его рождения. Мальчик даже не помнил ее.
Отец был кузнецом. Самым настоящим. Он точно пришел сюда из далеких краев. Ведь тут никто не научит плавить железо или делать подковы да гвозди. Но он неохотно делился своим прошлым. Ярик знал лишь, что отца, Трора, и маму, Настасью, уже очень-очень давно нашла в Темном лесу деревенская травница. Их подрал медведь, оставив страшные раны. Мама едва не умерла, а отец лишился нескольких пальцев на руке. Травница выходила родителей и привела в деревню. А те неожиданно остались тут жить. Так и прожили больше добрых тридцати лет. Мать, до того, как ее не стало, занималась хозяйством. Отец помогал местным, делал инструменты, иногда торговал с кочевниками.
А еще у него был меч. Тоже самый настоящий.
– Ну вот и пришли, песик, – облегченно вздохнул Ярик, когда показались крыши родной деревни.
Под конец осени приходилось каждый раз уходить все дальше от дома. Звери и птицы, гонимые холодными ветрами, покидали увядающие степи. Мальчик перекинул увесистую тушку птицы с одного плеча на другое и двинулся вперед, перешагивая непоседливого пса, который резво крутился вокруг хозяина.
«Наверняка предвкушает дрофиные потроха», – улыбнулся про себя Ярик.
Детишек в деревне было немного. Самому маленькому, Васильку, было пять. Его рождение справляли всем хутором. Хакиму же, самому старшему, шестнадцать или семнадцать лет, и он уже успел получить первое прозвище. Твердой головой он стал, когда оседлал испуганную козу и на полном ходу разломал лбом калитку одной из хат. Но главным другом Ярика была бойкая и своенравная Маня. Младше него всего на год, девочка уже стала неплохой хозяйкой и добытчицей. Ведь приходилось ухаживать как за хозяйством, так и за дряхлой бабушкой.
– Ярик! Явился-таки, песий друг, – прозвенел звонкий девичий голосок, распугавший ворон с крыши ближайшей избы.
Манька бежала по тропе навстречу Ярику. Ее каштановые косички смешно болтались и хлестали по лицу. Вьюнок радостно залаял и рванул навстречу, смешно перебирая лапами по грязи. Нагнав девчушку, он начал радостно кружиться, пританцовывая одному ему известные танцы. Манька хохотала от души, так сильно она любила этого непоседливого пса. Как и все остальные в деревне: других-то собак не было. Края длинной холщовой рубахи, что торчала из-под старого мехового тулупа девочки, вмиг покрылись следами от собачьих лап.
– Ну, показывай, показывай, чего раздобыл, – нетерпеливо запрыгала девочка, сжав кулачки.
Ярик поднял дрофу повыше:
– Гляди, какая красавица, Манька! Вся в тебя! Га-га-га, – мальчик потряс тушкой перед ее лицом.
– Дурак ты, Ярик! Не издевайся над птичкой, – надула губы девочка. – Надеюсь, она вкуснее, чем те суслики, которых ты наловил прошлый раз. Пойдем, отнесем бабушке, она ее ощиплет.
