Кутьёва Надежда - Городские миражи. Стихи

Блеск изумлённых огней

смотрят высотки на звёзды:

там – пустота,

а за ней —

только туманы белёсы.

И с высоты с этажей —

будто картинка зависла:

то, что случилось уже

и что случится,

всё

втиснет

голографичность миров —

давит привычной картиной:

в блеске огромных домов

жизнь прожита вполовину.

И безутешно

остыл

год.

Кто же смотрит за нами?

Мы —

только звёздная пыль

ломаного мирозданья.

«Звёздный луч – как соль на топоре…»

О. Мандельштам

Река огней мерещится во мгле:

то фонари блестят,

не звёзды, —

иду по снегу

в гулкой тишине,

а под ногами —

будто бездна.

Расшатан мир —

не хватит семь опор! —

фасады покосились в спешке.

Иль в соль асфальта отлетит топор,

иль Лао-цзы простит с усмешкой

за то,

что в бездну сделан смелый шаг…

Но даже бесконечное – конечно.

Мы здесь вдвоём,

и, если что не так:

«Люблю!» – да будет так —

всю вечность.

Снегом боль запуржило —

разметались осколки

среди тысяч снежинок,

не осталось

нисколько

на душе колких меток.

Пустота мирозданья…

Странной жизни приметы —

крыши ломаных зданий.

Смерть, тиха и пространна,

нависает

над светом:

сговорились все страны —

лишь наложено вето

той страной вечных вёсен,

где сады и сирени…

И во сне – снег—

Невесел

сон:

февраль настроений…

Только ночь и вечный снег

между нами…

Наблюдает человек

и шагами

обеспечивает след.

Всякий в клетке…

Прошепчи молитвой бред

(встречи редки:

мы закрыты на замок,

и в объятиях

нам назначен краткий срок):

«Сними платье!

Расстегни мне суть вещей!».

Вёсны – голы.

Разум жаден —

пять мечей1,

снег, оковы.

Тишина прощанья

веселей невстречи.

Застлано вещами

небо.

Где

Путь Млечный?

Зацвела округа,

и весна петлёю

горло

вяжет

туго.

Ветрено-больною

ухожу—

не глядя,

разрезая тени…

Несказанно рада

срубленной

сирени.

«Печально я гляжу на наше поколенье…»

М. Ю. Лермонтов

Мы стучались в открытые двери,

научились глядеть сквозь экраны,

и на всё смотрели, не веря, —

повзрослели, кто поздно, кто рано.

Нас учили, что чёрное – бело,

но потом всё раскрасили серым.

А листва стала пеплом в мае…

Обо всём, что здесь было, мы знаем

через Сеть, нас загнавшую в клетки, —

нам на душах поставлены метки.

Наши души закрыты для боли —

всё просчитано волей-неволей,

обусловлено, где ты и кто ты, —

мир вместился в билет самолёта,

и безумие ходит с вещами —

все на выход!

И те,

кто за нами.

Бессонность ночей —

рассветы

на душу.

Тоскою моей

пределы разрушить,

уйти

сквозь туман

за горизонт

истин…

Зачем же луна

всё тьму

свою

ищет?

Помнишь набережную у реки?

Разговоры

о всякой чуши,

время,

стынущее от тоски,

перезвон,

что нельзя не слушать…

Вот и тени

двух человек:

мы вернёмся —

в век двадцать третий! —

убедиться

в бессмертии рек

и болтать

обо всём на свете.

Здравствуй,

выжившая Москва,

город плиточных технологий!

Только набережная у моста—

снова

бросится мне под ноги.

В Риме сейчас,

не как прежде, —

видимо,

мир обезумел:

верно,

что проще невеждам,

глупость, быть может, разумна,

и, что ни день,

всё невкусно,

старое

кажется новью…

Сослан поэт за искусство —

то, что зовётся

Любовью.

Не второй и не десятой

поцелую

эти губы,

но на сердце – отпечаток—

тот,

который сердце губит.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru