Глава 1. К чему приводят муки совести.
Первые две недели после окончания эксперимента были насыщены событиями. Я снял себе скромную однушку, выписался из общежития, погасил все долги, приоделся, подарил родителям машину, нанял риэлтора, чтобы приобрести дом, который отвечал бы всем моим требованиям. И много времени проводил, просматривая варианты покупки недвижимости.
Моя жизнь изменилась. Я не мог рассказать друзьям откуда у меня внезапно появилось деньги на жильё, где я пропадал и почему внезапно решил уволиться с завода. Меня буквально разрывало от желания поделиться своим секретом, но тогда бы я потерял всё заработанное и навлёк на себя неприятности. Поэтому я сосредоточился на поиске нового жилья и идеи для бизнеса. Эти мысли отвлекали ненадолго. Честно говоря, руководить собственным делом мне не особо хотелось. Я рассматривал франшизы, подающиеся бизнесы и ничего соответствующего моему бюджету и пожеланиям не находилось. Привкус от противных пилюль Граф-Т всё ещё не прошёл, еда не приносила удовольствия. И это послевкусие постоянно напоминало мне о трансграфтации.
Сон стал тревожным и напряжённым. Засыпая, я каждый раз ожидал увидеть вспышку света, фигуру Кирсанова или Нана с Дазимой. Но вспышкам неоткуда было появиться. Ночами, перекатываясь с боку на бок, я думал о сделанном мне предложении и о тех, кто трансграфтировался до меня. Как там мои новые друзья? Что стало с зуберами? Удастся ли всем покинуть подсознание Дениса без последствий? Парнишку тоже было жаль. Ужасно провести лучшие годы жизни под воздействием препаратов и в коме. Однажды, мне даже приснилось, что Кирсанов на коленях просит меня помочь. Я отлично понимал, что в ближайшее время другого человека, готового к трансграфтации, профессору не найти. Какая-то часть меня настаивала, что я должен позвонить Бергонцу.
Потом я вспоминал муки подготовки к трансграфтации, своё потерянное состояние во время эксперимента и практически провалившуюся ретрансграфтацию. Если бы не счастливые воспоминания о родителях, я бы стал таким же пленником как все остальные… Хорошо, что были эти воспоминания…
Я думал об этом часто, но не улавливал взаимосвязи. И тут меня осенило! Я лишь вскользь обмолвился о родителях, Кирсанов тогда не придал значения моим словам. А ведь ощущение счастья и любви стало решающим для вывода меня из трансграфтации! Я прокручивал свои воспоминания снова и снова. Да, это точно имело значение. Воспоминание из глубины подсознания позволило мне стабилизировать ход мыслей, выстроило цепочку воспоминаний и напоминало о том, кто я на самом деле. Если это помогло мне, то вполне могло сработать и у других. Надо было срочно сообщить Кирсанову. У меня была визитка Бергонца – единственного человека, кто мог помочь связаться с ним.
Едва дождавшись шести утра, я набрал номер полковника. Обычно на неожиданные ранние звонки люди отвечают недовольным и слегка удивлённым голосом. На полковника Бергонца данное правило не распространялось. Этот человек был сделан из другого теста. Я ни разу не видел, чтобы он отдыхал, нервничал, болтал, словом, вёл себя как живой человек. Вот и сейчас он ответил мне радостным, бодрым и немного загадочным голосом.
Едва поздоровавшись, я протараторил ему все свои соображения. Ничуть не удивившись, не проявив ни капли смущения или удивления, не проронив ни одного слова во время моего диалога, Бергонц подытожил: «Я выслаю за Вами машину, собирайтесь. Встретимся в лаборатории через сорок минут». Полковник закончил разговор. Тогда я подумал, что полковнику за время службы удалили нервную систему.
Сборы заняли всего пять минут. За это время я успел скидать в сумку те же вещи, что привёз из лаборатории пару недель назад. Тело била лёгкая дрожь. Я был взволнован и рад одновременно. Именно рад! И рад я был тому, что снова окажусь в этой странной Вселенной рыжего мальчишки! Осознание этого не стало для меня неожиданностью, просто я старался об этом не думать и впервые честно признался себе в том, чего хотел. И плевать, что моё решение показалось бы безумным всем вокруг.
Находиться дома я больше не мог и бегом спустился на улицу. Было прохладно, но я дрожал не от этого. Вскоре у подъезда припарковался УАЗик. Даже не спросив за мной ли это, я заскочил в автомобиль. Через полчаса мы были на месте. У ворот нас встретил Бергонц.
Полковник пожал мне руку и натянуто улыбнулся. Из вежливости он спросил, как у меня дела, и внимательно слушал пока мы шли в один из корпусов НИИ. Бергонц привёл меня в кафетерий. Сотрудников ещё не было в здании, поэтому полковник хозяйничал за прилавком. Включил термопод, опустошил буфет и налил нам две кружки растворимого кофе. Потягивая горячий горький напиток, мы ждали Кирсанова.
Профессор появился минут через десять. Вид у него был печальный: волосы взъерошены, очки криво висели на переносице, под глазами огромные припухшие мешки, одежда помята. Научный гений выглядел совершенно не выспавшимся.
Кирсанов также без слов налил себе кофе, поправил волосы пальцами, отчего те приняли ещё более странную форму, и после нескольких глотков бодрящего напитка спросил: «Надеюсь, причина, по которой мы собрались в семь утра действительно важная?».
– Я понял, почему мне удалось выбраться! – Выпалил я, – Тогда я сосредоточился на счастливых воспоминаниях о родителях! Это позволило мне выскочить из системы!
– Ваше состояние, юноша, было более ли менее стабильным и прогнозируемым в течение всего процесса трансграфтации. Вы покинули бы симуляцию в любом случае. Даже несмотря на гипоксию и остановку сердца. Порядок действий прописан до мелочей. Двенадцать моих сотрудников вели вас на физическом и психологическом уровне, работали с биополем в режиме non–stop. Да, у нас были опасения, что вам не удастся самостоятельно ретранграфтироваться. Это никому до вас не удавалось. Но сомневаюсь, что дело исключительно в воспоминаниях. Три бота и пятеро моих лучших аналитиков разобрали все записи вашей трансграфтации по секундам. Мы сравниваем закономерности поведения всех участников и пока что ничего особенного и уникального не встретили. Вы всерьёз считаете, что ощущение счастья стало ключевым? Открою вам небольшой секрет. Все, абсолютно все участники испытывали подобные чувства в ходе эксперимента и это никак не повлияло на способность ретрансграфтироваться. У меня нет оснований принимать вашу теорию всерьёз. – Профессор устало зевнул. – Зато мы оценили работу жидкого компонента. Продолжим улучшать базовый препарат и очень надеемся именно на него и датчик.
– Вы даже не хотите рассмотреть моё предложение!
