Грешить бесстыдно, непробудно,
Счёт потерять ночам и дням…
А. Блок
Ключ застрял и не поддавался в замочной скважине. За спиной послышался такой же лязг металла. Обернулся – дверь напротив открывала блондинка с точёным профилем лица и аппетитно выпирающей задницей из тесных для неё джинсов.
– Трахнуть бы её! – заныло в штанах.
Блондинка, открыв дверь, оглянулась, под притяжением моего желания, в расширенных блестящих глазах застыло смятение.
Два часа дня. Ещё в четыре утра, разогнав дома пьяную компанию провожающих меня в отпуск, в последний раз всадил Диле прямо на кресле, но не кончил, спешил на автобус к самолёту, доставившему меня в Симферополь.
Всю дорогу эрегированный орган пытался томительно прорваться сквозь ткань джинсов и не дал мне выспаться в трёхчасовом перелёте.
– Так, сосед по комнате из прежнего заезда уже смотался, пока я один в этом уютном номере с видом на море и свежим запахом от недавней уборки.
Плюхнулся на широкую кровать, с намерением отоспаться, но томление в штанах переросло в непереносимое напряжение.
– Отчего блестели у неё глаза? Как я сразу не догадался – сегодня же праздник, Первомай, наверняка выпила за обедом с соседями по столу!
Я вскочил, извлёк из саквояжа одну из трёх прихваченных бутылок коньяка и постучался в номер напротив.
Она открыла с задержкой. Передо мной стояло благоухающее, явно духами с феромонами, роскошное чудо в вечернем фиолетовом платье.
– Переоделась куда-то, мог бы не успеть, – подумал я.
– Извините, вот с дорогой не успел встретить праздник, а здесь пока никого не знаю, – начал я натиск.
– Но я… – покосилась она на коньяк.
– Хорошо, только давайте к Вам – Вы же сосед?
За столом, она села на кровать напротив, рассмотрел её получше. Постарше, чем я думал, лет тридцать пять, но… какие круглые коленки и впечатляющие ляжки, выступающие из-под ажурных зубчиков трикотажного платья.
Болезненно задубенел член, измождённый от долгого противостояния.
– Великолепный коньяк! – произнесла блондинка, без колебаний опрокинув полстакана «Греми».
Коньячный аромат, разлившийся в воздухе комнаты, явился последней каплей к будоражившему запаху феромонов, переполнившей и взорвавшей моё самообладание.
Я бросился на колени перед объектом живой плоти, способной удовлетворить распалённую физиологию, откинул платье и жадно прильнул губами к вожделенному месту сквозь полупрозрачные колготки в мелкую сеточку.
Она отшатнулась и вскрикнула.
Однако решительный рубеж был уже перейден без прелюдии, она не сопротивлялась в шоке оцепенения.
Когда я попытался, довольно грубо, зацепить пятернёй колготки, блондинка прошептала:
– Я сама, – и медленно, как бы о чём-то размышляя, скинула туфли, скрутила колготки донизу и стащила их за носочки, мелькнув плотными икрами перед моими глазами.
Неожиданный стриптиз распалил меня до изнеможения.
– Никакие феромоны не устоят перед запахом твоей плоти, – прошептал я, лихорадочно приспуская джинсы и, как был на коленях, взялся обеими руками за её затрепетавшую задницу и насадил с размаху розовое устье на перевозбуждённый кол.
– А ты вовремя успел, – усмехнулась она чуть позже с коньяком в руках, – закрой дверь на ключ.
Я исполнил указание. Только, только. Снаружи послышался стук в её дверь. Потом в тишине раздался толчок в мою дверь, охотник шёл по запаху феромонов.
Мы молчали.
Через пару минут послышались удаляющиеся шаги.
– Кто он?
– Мой профсоюзный босс. Мы прилетели из Москвы вчера, путёвку для меня сделал он.
– Значит, духи были для него?
– Что поделаешь, решение было принято раньше, он домогался меня полгода.
– Я Дмитрий, а ты?
– Людмила. Наконец-то, познакомились, – опять усмехнулась она.
– Ну, извини, был слишком озабочен.
– Как будто я сразу не поняла – пошла дура.
– Почему дура? Потому и пошла, что поняла.
– Да у вас мужиков всё просто.
– Жалеешь?
– Нет. Я тоже знаю взрывную страсть с первого раза, – выпила блондинка жидкость и поставила стакан на стол.
– Да уж, нет ничего прекрасней, чем исследовать новое тело, – прорычал я, взбодрённый её знанием и, плотно обхватив ладонями упругую задницу, перевернул москвичку в позу известного речного обитателя.
– Ах! – только и вскрикнула она, когда я засадил ей под ягодицы по самые яйца.
Объявили «Бал знакомств».
Мы со Славкой прихорашивались, потягивая коньяк мелкими порциями, с соседом за стенкой, мы быстро сблизились.
Ему тридцать пять, мне сорок два, но всегда давали чуть за тридцать. Усатый красавец-блондин пользовался вниманием у женщин, однако, хоть и осталось ему доживать в санатории десять дней, никого не имел.
– Как ты это терпишь? – возмутился я.
– Жену люблю.
– На курорте все холостые.
– Честно говоря, – задумался Славка, – нравится мне очень Ольга, сидит за соседним столом с тобой, точь в точь как моя супруга в молодости, но…
Ольгу, блондинку с сексапильно-строгим лицом я, конечно, уже приметил.
– Заслуживает восхищённого внимания, – прицыкнул я языком.
– Да танцевал с ней. Серьёзная девушка, замужем, только и вспоминала своего, где уж мне.
И, помолчав, добавил:
– Что-то общее у нас с ней по отношению к семье.
– Зауважал?
– Зауважал.
Тут в дверь постучали, и на пороге показалась Наташа.
С Наташей мы познакомились на остановке в городе, куда меня сбросил автобус из Симферополя. Первое мая выдалось в Евпатории холодным, девушка в сером пальто без головного убора зябко ёжилась, ожидая транспорт.
Привлекло меня в ней поразительное несоответствие юного, почти детского лица и хрупкой шеи с несоразмерно развитыми выпуклостями грудей и, особенно, широченного седалища.
– Бог мой! – подумал я, – так просматривается даже сквозь пальто, что будет, если её раздеть.
От сексуальной фантазии орган затвердел до ломоты.
– Замёрзла? – спросил я, на – фляжку.
Удобная фляжка с коньяком всегда скрывалась во внутреннем кармане.
Девушка зыркнула и с удовольствием приложилась к фляжке.
Через минуту я уже знал, что Наташа моя землячка по Уралу, из Златоуста, учится на повара, здесь второй месяц на практике.
Понятно, почему разъелась.
Я сказал, что приехал в санаторий «Евпатория», он считался на курорте самым классным, Наташа пообещала обязательно придти в гости.
– Как ты меня нашла? – удивился я.
– А, у меня здесь медсестра знакомая.
Мы со Славкой вперились на девушку вытаращенными глазами.
Сегодня было тепло, и в платье Наташины прелести смотрелись неприлично выдающимися.
– Ну, я пошёл, умыться надо, – ретировался приятель.
– Неплохо устроились, – осмотрела Наташа комнату.
– Садись, – показал я на кровать.
Та заскрипела под весом молодой налитой кобылицы. Со стороны я выглядел, наверно, более испуганно, чем радостно.
