22 июня 1941 года, 03:25, Белорусская ССР, советско-германская граница.
В час, когда зарозовевший восток уже осветил заревом полнеба, на еще темной западной стороне послышался заунывный вой сотен авиационных моторов. В этот предрассветный час, лежащий между самой короткой ночью и самым длинным днем, люфтваффе начало свой Великий поход на восток за жизненным пространством и поместьями с сотнями послушных славянских рабов. Два часа назад пилотам, штурманам и стрелкам, героям бомбовых ударов по Варшаве, Роттердаму и Лондону, был зачитан приказ фюрера о нападении на СССР. Время, ранее называемое «мирным», стремительно уходило в прошлое, а взамен мира на Страну Советов с тяжелым лязгом гулом и воем накатывалась война.
Первыми советско-германскую границу на большой высоте пересекло несколько десятков бомбардировщиков Ю-88. Приглушив моторы, они со снижением направились в глубину советской территории – к стратегическим аэродромам, армейским складам и окружным командным пунктам РККА. А вслед за ними, завывая на все голоса ЮМО-вскими и БМВ-шными моторами, тупо перлось дюралевое стадо из сотен «юнкерсов», «хейнкелей», «дорнье»… «Мессершмитты» из истребительных эскадр должны были взлететь позже, чтобы поддержать свои бомбардировщики во время второго и последующего налетов. Так решили в штабах люфтваффе. Еще не упала ни одна бомба, не прозвучал ни один выстрел, а война уже пришла в миллионы советских домов.
Внешне все походило на другие бесчисленные варианты истории, в которых гитлеровская Германия летом сорок первого года в разные сроки, под разными предлогами и с разной степенью вероломства внезапно нападала на СССР. Исход же всегда был один – победа вермахта в приграничном сражении, присоединение СССР к антигитлеровскому Альянсу и затяжная война разной степени продолжительности, кончавшаяся разгромом вермахта. Союзники могли провести свою историческую встречу на Висле, Одере, Эльбе, Рейне или даже Сене, но исход всегда был примерно один. Вслед за Рузвельтом в Америке к власти приходил Трумен, вслед за Второй мировой следовала Холодная война… и все начинался сначала.
В этот же раз все было совсем не так. Страна, лежащая на востоке, только притворялась спящей. Вчера вечером по войскам судорогой прошел сигнал «Гроза» – и советские солдаты, измученные бесконечными учениями, стрельбами и марш-бросками (чего не было в других вариантах истории) наконец отошли в пункты постоянной дислокации. Там они сходили в баню, получив там чистое нательное белье и новую форму «образца сорок первого года», а затем посетили клуб, где посмотрели кино (во всех ротах, эскадронах, батареях и эскадрильях одинаковое – «Обыкновенный фашизм»).
В двадцать два ноль-ноль на всем протяжении приграничных округов – от Мурманска, до Одессы – прозвучала команда «Боевая тревога». В течение ночи, до самого рассвета, части РККА занимали назначенные им для прикрытия участки советско-германской, советско-финской, советско-венгерской и советско-румынской границ, пополняя и усиливая заранее выдвинутые вперед специально созданные артпульбаты.
К Бресту, Августову, Граево, Гродно и Алитусу по лесным дорогам ночью выдвинулись взявшиеся как бы ниоткуда механизированные и мотострелковые бригады особого назначения, непривычно экипированные и до зубов вооруженные несвойственным для РККА оружием.
В штабе Западного ОВО бился в беззвучной истерике с кляпом во рту примотанный скотчем к стулу генерал армии Павлов. Люди, внезапно оккупировавшие его святая святых, совершенно не разделяли его идей и страхов, и со всей серьезностью готовились «отразить» и «уничтожить» самую могущественнейшую армию в мире. В ночь с двадцать первого на двадцать второе июня в Минск прибыл представитель недавно организованной Ставки Верховного Главнокомандования, генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Павлович Берия, призванный координировать действия РККА на Западном стратегическом направлении. Действия РККА на юго-западном направлении из Киева должен был координировать еще один Представитель Ставки народный комиссар государственного контроля Лев Захарович Мехлис.
Сам товарищ Сталин в эту ночь не поехал на ближнюю дачу, а остался в своем кремлевском кабинете. Американские телефоны ВЧ на его рабочем столе застыли в ожидании, обеспечивая прямую связь с Мурманском, Ленинградом, Таллином, Минском, Киевом, Севастополем. Такая же напряженная тишина стояла и в кремлевском кабинете Вождя.
Когда утомленные ночным маршем красноармейцы, кое-как прикорнувшие в окопах, проснулись от гула пролетающих в вышине самолетов, на столе у Верховного зазвонил телефон, на корпус которого прозрачной лентой была приклеена бумажка с надписью «Минск».
– Все-таки напал, мерзавец… – сказал Сталин, выслушав рапорт лучшего менеджера всех времен и народов. – Лаврентий, передай там товарищам, чтоб начинали. Пора.
Не успел положить трубку Берия, как последовал звонок из Киева: рапорт Мехлиса в точности повторял донесения из Минска. Немецкая авиация пересекла границу, вражеская артиллерия ведет огонь по погранзаставам, казармам, складам и аэродромам. Потерь нет, поскольку личный состав, техника, вооружение заблаговременно были перемещены в запасные районы, а боеприпасы, ГСМ и прочее имущество розданы в войска.
Мехлис еще докладывал Сталину, а с КП в Минске вышла на связь радиостанция, работающая на еще не освоенных немцами диапазонах: «Всем кто меня слышит, я Эльбрус! Гроза! Гроза! Гроза!»
По этой команде на взлет пошли истребители Западного и Юго-Западного стратегических направлений, а также истребители 1-й воздушной армии ОСНАЗ, дислоцированные на недавно оборудованных полевых аэродромах в районе Минск-Барановичи, а советская артиллерия открыла шквальный ответный огонь по немецким огневым позициям, форсирующим границу войскам и исходным рубежам, забитым солдатами и техникой. На не ожидающих ничего подобного Теодоров, Гансов, Густавов и Михелей обрушился огневой шквал невиданной силы. Орудий калибра 76-мм и выше в Западном и Киевском ОВО было много. В нашем прошлом для захваченных в трофеи гаубиц М-30 и МЛ-20, принятых на вооружение вермахта под обозначениями 12,2cm s.F.H.396(r) и 15,2cm KH.433/1(r), немцы даже развернули собственное производство боеприпасов. Трофейная 76-мм дивизионная пушка Ф-22 для вермахта массово переделывалась в противотанковую пушку Pak-36, имевшую у наших танкистов прозвище «Гадюка».
В ТОТ РАЗ противник был в одном месте, орудия в другом, тягловая сила, лошади и трактора в третьем, а боеприпасы в четвертом. ТЕПЕРЬ же все сошлось в одном месте, и вермахт, уже изготовившийся к рывку на восток, в полной мере испытал на своей шкуре огненный кулак советских батарей.
