В подростковом возрасте я практически всегда засыпал довольно поздно, – в два или три часа ночи – но теперь, когда ты студент и твоё общежитие находится в часе езды до университета, а занятия начинаются в девять утра, подобное кажется максимально неразумным.
Впрочем, я легко перестроился на новый лад: начал засыпать в одиннадцать вечера и просыпаться в шесть-семь утра. Я сразу же забыл о ночных посиделках – так это называла мама – и перестал заниматься всякими делами допоздна.
Всё было просто чудесно до сегодняшнего дня, когда мои планы хорошо выспаться нарушила… груша.
В час ночи, когда вся моя комната спала, кто-то бросил в наше раскрытое окно грушу с написанным на ней именем «Витя». С моим именем… Она ударилась о тумбочку и, отскочив от неё, шлёпнулась на пол. Я испугался и с тех пор больше не смог заснуть, проведя всю ночь в глубоких раздумьях. Мои соседи по комнате сегодня хорошенько выспались, но только не я… Этот инцидент целиком выбил меня из равновесия.
По правде говоря, сейчас я готов попробовать попросить у учебного отдела помощи в поиске обидчика, загубившего мне сон, но боюсь, что они высмеют меня и отправят восвояси, так что здесь правильнее всего будет взять дело в свои руки и начать собственное расследование.
И я его начинаю! Прямо сейчас!
Рассматриваю первых подозреваемых.
Павел Слепородов, мой сосед по комнате, – человек, которому не сильно хочется доверять. Про таких, как он, существует красноречивая поговорка: «В тихом омуте черте водятся». Недавно я откуда-то узнал, что этот мутный Паша подрался с каким-то парнем за то, что фотографировал его девушку, но так и не понял, какие именно снимки он делал. Неужели эротические? Если это так, то я совершенно не удивлюсь: от Слепородова можно ожидать чего угодно.
Одиссей Кривощапов, мой другой сосед, представляет собой скромного зануду. Я с ним, как и с Павлом, практически не общаюсь: больно отталкивающий у него типаж. Сделал ли он что-нибудь плохое? Без понятия. А может? Фиг его знает. Но если он замешан в этой истории с грушей, то меня это очень сильно поразит. В моём сознании Одиссей и хулиганство – практически пара антонимов.
Не знаю, есть ли смысл подозревать кого-то из этих двоих. Быть может, груша оказалась у нас в комнате по вине постороннего?
День 1.
– Тебе делать нехер? Эта груша уже давно плавает в урне.
– Что?! Давно?! Мы её выбросили туда только сегодня ночью, – ответил я Паше.
– Сути дела не меняет, найди себе какое-нибудь занятие и отвали от нас.
– А? Это мне говорит человек, который целыми днями валяется на диване и вырезает из старых газет смешные рожицы! Это мне говорит человек, который фотографировал чью-то девушку, за что потом получил по щам!
– Ого, – уныло изобразил удивление Паша.
– А ещё у тебя есть своя квартира, которую тебе купил дед… и, несмотря на это, ты всё равно большую часть времени живёшь в общаге, заставляя своего девушку платить за оба места твоего проживания. Советы «найти себе какое-нибудь занятие» – это последнее, что я вообще хочу от такого, как ты, услышать.
– Вить, отвали.
– Ребят, давайте, пожалуйста, без ссор, – вставил своё слово Одиссей.
Я подошёл к окну и посмотрел в него: три девочки стоят рядом с клумбой и что-то обсуждают. Может, это вы всю эту игру затеяли, бабёнки?
– Впрочем, в чём-то ты прав, Витя, – внезапно продолжил диалог Павел, – скука правит моей жизнью, так что… если ты хочешь, я всё же могу обсудить с тобой этот инцидент.
– Тогда почему сначала пытался послать меня куда подальше? – холодно спросил я.
– Потому что ты хочешь начать полноценное, кхм, расследование.
– На груше было написано моё имя. Что же я, по-твоему, должен делать?
– Кто-то просто над тобой прикалывается, Витя.
– Ага! Почему я должен быть уверен в том, что это не ты?
– Даже не знаю… эта сраная груша приземлилась совсем близко к изголовью моей кровати. Наверное, я всё это затеял, не так ли? Решил пожертвовать своей башкой ради охрененного детектива с эпичным сюжетным твистом.
– А я здесь при чём? – воскликнул Одиссей, – меня-то за что…
Мы ненадолго смолкли, но затем я снова открыл рот.
– Никто из тех, с кем я общаюсь, не знает, в какой именно комнате я живу. Это ведь можно узнать только через начальство, верно?
– Не только. Начальство тебе не предоставит информацию о проживающих, а вот сарафанное радио – с лихвой…
Я попеременно бросил взгляд то на Пашу, то на Одиссея.
– Я хочу сказать, – продолжил Слепородов, – что о том, что ты проживаешь в 418 комнате, люди могут узнать только с помощью других студентов, располагающих этой информацией.
– А ещё ты хочешь сказать, что «студентами, располагающими этой информацией» можете быть вы с Одиссеем.
– Вместо того, чтобы винить нас, Витя, лучше бы вспомнил тех странных типов, что появлялись у нас в комнате в течение последних нескольких месяцев. Я сейчас говорю про наших, кхм, любимых соседей из 416, 417 и 419 комнат.
– Хм…
– И ты ещё смеешь говорить, будто никто из тех, с кем общаешься, понятия не имеет, в какой комнате ты живёшь. Да-да-да…
– Вить, мне кажется, Павел прав, – чеканя слова, произнёс Одиссей и опустил взгляд на свою подушку.
«Мне кажется, Павел прав». Вы там сговорились, что ли?! Против меня?! Никому нельзя доверять в этом ёбанном общежитии, но всё же надо признать, что мне необходима хоть какая-нибудь помощь. Нужны свидетели, Ватсоны и всякое такое, иначе это запутанное дело не закрыть.
Паша хорошо сказал про соседей – имеет смысл заглянуть к ним в комнаты, посмотреть, нет ли в их поведении и поступках чего-нибудь странного или подозрительного. Осмотрю, изучу, проанализирую – и составлю список подозреваемых. Уж это я умею…
