Бертран Сантини - Гурти в отрыве!

© 2015 Éditions Sarbacane, Paris

© Кожевникова М., перевод, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

– Динь-динь-динь… Прибываем на станцию Экс-ан-Прованс! – сказал поезд.

Мало ли что сказал. Поезд часто рассказывает небылицы. Говорит, например: в вагоне-ресторане очень вкусные бутерброды. Враньё. Совсем они невкусные.

– Наконец-то, Гурти! Приехали, моя красавица! – сказал Гаспар, зевнул и потянулся в кресле.

Гаспар – мой человек. Я его обожаю. Он милый, игручий, верный, я уж не говорю про то, что чистюля. Когда я родилась, он сразу взял меня на руки и до сих пор держит. Спускает, только когда ходит за покупками в Монопри.

– Экс-ан-Прованс. Стоянка три минуты, – сообщил поезд.

Я ему не верю. Мы вполне можем быть где-нибудь ещё. Поездов же полно. Четыре уж точно. Один в Париж, второй в Прованс, и ещё один в Америку, но он летает. Ещё есть поезд в Англию. Но в него простых собак не пускают, только собак со слепыми. Мой Гаспар, конечно, в очках, но этого недостаточно. Может, когда состарится, он будет слепыш, как Карлос, пудель мадам Растопиполюс, и тогда, благодаря этому везению, мы съездим с ним вместе в Англию.

Поезд остановился, но я совсем не уве-рена, что мы приехали. Тем более что луна сегодня сломалась, так что сколько я ни смотрела в окно, ничего не увидела.

Двери сделали «пш-ш-ш» и раздвинулись, и сразу мою усатую мордочку обдало горячим воздухом, как будто открыли духовку, чтобы посмотреть, как чувствует себя пицца.

Фу-у-у! Поезд всё-таки не соврал. Ночной ветерок принёс запах песто[1], лаванды и каннелони[2], и я стала прыгать, прыгать, как будто меня закусали блошки, потому что очень заволновалась.

Мой самый могучий прыжок – и вот я уже на платформе, где очень много всякого багажа на колёсиках и всяких ног. Я писнула чуть-чуть на землю – ну всё, Прованс теперь весь мой.

Машина уже тихо ждала нас на парковке. Но как только мы в неё сели, рванула как ракета, чтобы мы побыстрее оказались дома.

Милый мой прованский домик. Я бы его узнала даже с закрытыми глазами. В прихожей пахнет укропом, в гостиной – тмином, в кухне ливерной колбасой, а в моей корзинке – мной.

Пока Гаспар открывал чемоданы и окна, я уселась на террасе понюхать, чем пахнет наша первая ночь на каникулах.

От кипариса пахнет белками. Мой нос сразу учуял белку – эту хохотушку, которую я так и не поймала в прошлом году. И в позапрошлом тоже. В это лето – клянусь! – я её схвачу. Не будь я Гурти!

Возле платáнов запах помойки. Так я узнала, что наши соседи, семейство Комуфиг, по-прежнему не на диете. Огород пропах их котом. И этот совсем неаппетитный запах сказал мне, что с утра пораньше кот гулял возле наших кабачков, а вчера лопал сосиски.

Короче, все мои приятели по-прежнему тут. Даже те, кого я недолюбливаю. Очень странно, но мне жутко хочется со всеми повидаться. И как можно скорее!

Побегу-ка я спать. Безделье в поезде меня так измучило. А завтра я должна быть в форме, чтобы всерьёз заняться отдыхом.

В честь первого дня каникул у меня для Гаспара подарок. Я пошла будить его, держа подарок в зубах.

– Ку-ку, – весело окликнула я его. – Смотри, какую прелесть я тебе принесла.

Такому любой обрадуется.

Но не Гаспар. Он как крикнет!

А крыса ведь – что там говорить – настоящая красотка!

Не какая-нибудь дешёвка из пластика или резины. Да, она мёртвая – я согласна, – но она же настоящая. Ещё и благоухает.

Но, к моему величайшему изумлению, Гаспар обругал меня «негодным зверем» и сказал, что «нельзя убивать животных таких же, как я».

Ну, во-первых, крысу убила вовсе не я. Она тосковала в одиночестве у нас на кухне, и я в шутку её слегка прикусила. А она – ну надо же! – хлоп, и отдала концы. Ясно же, что от старости. Во-вторых, что значит «животных таких же, как я». Крыса чёрная и некрасивая, а я красивая и разноцветная.

Вместо благодарности, меня вместе с подарком выкинули в сад. Как грязь.

Что ж, я запомню этот урок: не стремись никого радовать! Да, на дворе июль месяц, но у человеческой глупости каникул не бывает. Я не стала притворяться, что не обижена, и отправилась одна скакать по полю, празднуя начало лета.

Кота наших соседей Комуфигов зовут Жан-Жак, а я его называю «Кот-задом-наперёд», потому что он спереди точь-в-точь такой же, как сзади.

У нас с ним нелюбовь с первого взгляда. Нашу встречу три лета тому назад я помню как сейчас. Солидный клубок шерсти дремал себе под деревом, и я обрадовалась, что это собачка.

«Повезло, – подумала я. – Подружимся».

И припустила к незнакомке, чтобы покрутить носом возле её попки в качестве вежливого приветствия:

– Здравствуйте, здравствуйте.

Я так удивилась – обычно меня встречает чудесный запах. А тут…

А тут вдруг прямо перед моим носом открылся глаз величиной с яйцо. Ну и дела! Никогда ещё не видела глаз на попе.

И только когда попа мяукнула, я поняла, что ошиблась. Нюхала я вовсе не почтенную собачью пятую точку, а противную кошачью мордуленцию!!! От носа до хвоста я залилась краской. Хорошо, что я вся покрыта шерстью, и по мне ничего не видно.

Ни кота, ни меня недоразумение не порадовало. Мы разбежались с очень грубыми словами.

В память о первой встрече я и зову его Кот-задом-наперёд. Мы с ним дружно стали врагами.

Как только я его вижу, я кричу: «При-вет, Кот-задом-наперёд!», и у него сразу шерсть дыбом. Ах, как мне это нравится!

Сегодня по его сердитой морде я сразу поняла, что он не рад нашей встрече, а я, чтобы её отметить, как кинусь на него, как закричу:

– Привет, Кот-задом-наперёд!

У него, как всегда, шерсть дыбом. А я просто-таки закатилась от хохота! Он прыг на ветку и ну меня пугать ужасными звуками: как будто дверь скрипит среди ночи в замке с привидениями. А я вовсе и не испугалась, потому что вокруг светло.

Наверное, он подумал, что я от него теперь отстану. А я – ничего подобного, устроилась внизу и стала ждать, когда он задремлет. Вот он начал похрапывать, и тогда я…

– Гав!!!

Кот-задом-наперёд подпрыгнул и – блюм! – прямиком вниз, как от птички подарок.

А я преспокойненько пошла себе домой. Думаю: как же классно я провожу каникулы!

Среди дня я заметила под яблоней свою подружку Петунью – она мирно спала в тенёчке. Петунья, конечно, со странностями, но это не повод, чтобы смеяться. Даже если она вместо «да» говорит «а», потому что по-другому не умеет.

Петунья – страшная трусиха. И я, чтобы она со сна не перепугалась, подошла к ней потихонечку и шепнула:

– Ку-ку! Это я.

Петунья подскочила, как ненормальная, перевернулась в воздухе, плюхнулась на спину и задрала вверх все четыре лапки.