Утреннее солнце все выше поднимало свой лик, отогревая землю. Следы, образовавшейся за ночь изморози, неохотно превращались в воду и, собравшись в капли, скатывались на землю. Солнечные лучи дарили зеленеющим лугам тепло. Степь просыпалась от зимней спячки. В низинах, где воздух прогревался сильнее, она парила. Еще слабые стебли травы, пробившие еще с осени земной покров, уже рвались к свету. На редких кустах почки готовы взорваться зеленью, а в голубой синеве неба слышны крики прилетевших птиц. Все готовилось к буйству жизни, к борьбе за её продолжение….
Хан Кончак не замечал дышащую весной степь. Конь под ним шагал размеренно, не мешая мыслям хозяина.
– Я богат, у меня много скота, золота и серебра, но нет власти, которая дает самое большое наслаждение, она позволяет карать и миловать, определяет путь к огромному богатству.
Мечта Кончака перенесла его к «золотой» подушке (трону).
– Слуги кланяются, почтено выслушивают его приказы и спешат выполнять. Просители раболепно, в страхе падают ниц, подползают и целуют край ханского ковра….
Неожиданно хан вздрогнул, будто укололся обо что-то острое. Среди сладких грез, появилось темное пятно безудержной злобы.
– Сутой – он хан половецкой степи, он ее повелитель.
Все в Кончаке закипело. Протест переполнил все его существо. Из его груди вырвался звериный крик отчаяния, крик ненависти и решительной беспощадности.
– Это я должен был управлять степью, а Сутой посмел преградить мне путь. Он господин, а я его слуга. Его надо изрубить на куски, содрать кожу.
Свою ярость он вложил в удар плети. Конь под ним присел от боли и сорвался в бешеный галоп. Скачка несколько успокоила хана. Сквозь ненависть и яростную решимость, прорвалась простая мысль, которая превратилась для него в цель и путеводную звезду.
– Я опутаю его сетями лжи и недовольства, народ возненавидит его….
Он придумывал план, за планом, но в каждом из них он видел угрозу себе.
– Рисковать я не буду, пусть рискуют другие, а я Кончак, – убеждал хан себя, – буду незримо управлять заговором до тех пор, пока могущество Сутоя закачается, когда падающую власть надо будет только подхватить. Сутой станет моим рабом или умрет.
План, который он ревностно лелеял, родился и подчинил себе жизнь городища хана. В хане поселилась добродетель, которая привлекала разного рода бродячий люд. Дервиши (нищие) заполняли его стойбище (временное поселение кочевников). Им не отказывали в крове и еде. Верный слуга Артак при разговоре с ними, будто невзначай проговорился:
– Скоро жизнь станет еще труднее, дервишей прибавиться, меньше милостыни вам станут давать. Говорят, что Сутой увеличит подати, удвоит их.
Плохие вести всегда опережают все остальное, мчатся, вселяя в души людей смятение, сожаление и даже страх.
Слова слуги упали в плодотворную почву, слухи быстро распространялись, набирали силу, а осенью, к нему приехал хан соседнего стойбища Али. За обильным угощением и чашкой кумыса шел разговор о пастбищах, нагуле скота и других хозяйственных делах. Собеседники старательно обходили слово «подати» (ясак, налог). Кончак выжидал, не спешил открываться, к тому же он не исключал того, что гость подослан Сутоем. Хан Али тоже оберегал свою жизнь, что принуждало его ждать ошибки собеседника, но тот упорно избегал опасной темы.
Кончак мысленно успокаивал себя:
– Не может, Али уехать с пустыми руками, не в гости же он приехал, за ним кто-то есть.
Его размышления вскоре подтвердились. Али задал вопрос, который не содержал ничего кроме любопытства:
– Хан Кончак, твой слуга говорил дервишам, что Сутой увеличивает подати вдвое.
Ответ не приблизил их к цели, а наоборот, отдалил:
– Этого я точно сказать не могу. По своим делам, я посылал к Сутою человека, который там слышал, как, слуги Сутоя, хвалились, что они будут получать от хана больше продуктов, кож. Они также хвалились, что их хан еще больше возвысится.
– Слуги говорят о том, что хотят. Им так легче живется, – усмехнулся Али.
– Может это и так, но слухи ширятся, их становиться все больше, – Кончак пригубил кумыс, из-под ресниц следил за собеседником, – а если правда, что делать будешь?
– Если слухи правдивы, то мой род вымрет от голода.
– Не прибедняйся, у тебя тучные стада и табуны.
– Так, что отдать их Сутою? – не выдержав напряжения, с большой долей жадной злости ответил Али.
– Не хочешь отдавать, поезжай к нему узнай все, затем нам расскажешь, – насмешливо посоветовал Кончак
– Правду он не скажет, ему проще умертвить меня, забот меньше, такое, до поры открывать нельзя….
– Нам остается ждать, пусть он сначала увеличит подати, а потом прикинем, что к чему, – равнодушно изрек Кончак.
– Хочу поговорить с твоим слугой, пусть он расскажет мне о том, как был на стойбище Сутоя, что слышал и видел.
– Его уже нет с нами, Аллах призвал к себе. Лошадь испугалась волков, понесла, споткнулась. Хороший был слуга и лошадь тоже.
Али хитро взглянул на собеседника, но сказал вполне миролюбиво:
– Все в воле Аллаха, мы лишь овцы его.
Разговор иссяк, цель переговоров не была достигнута, хотя этой целью для обоих, был заговор против Сутоя. Пауза затягивалась, каждый из переговорщиков продолжал искать такой ход, который принудил бы собеседника, совершить ошибку, раскрыться. Кончак понимал:
– Если хан Али уедет ни с чем, то я должен проститься с мечтой о большом ханстве. Найдутся люди, которые смогут возглавить поход против Сутоя. Но это не самое главное. Али и его сообщники, опасаясь предательства, могут меня уничтожить.
Ситуация изменилась, угроза для Кончака резко возросла.
– Они убьют меня, а богатство разделят, – грозная мысль подталкивала к действию.
Али встал с ковра и без обычных слов прощаний и пожеланий пошел к выходу, но перед ним выросли два дюжих джигита. Али медленно повернулся к Кончаку.
– Что со мной хочешь сделать, убить или отдать Сутою? Благодарность Сутоя ты заслужишь, но наживешь много смертельных врагов.
– Садись на свое место, не расстраивай меня.
Али вернулся на подушку, вопросительно взглянул на Кончака.
– Я слушаю тебя.
Кончак знаком удалил джигитов, затем тихо, но властно приказал:
– Ты мне сейчас расскажешь все, с чем приехал ко мне.
– Я приехал к соседу в гости.
– Почему хочешь уйти, как враг?
– Мне надо выйти, не сообщать же тебе о такой мелочи, – удивился Али.
– Нет, ты приезжал вытянуть из меня все мои тайны и планы.
– Зачем мне твои планы и тайны? – продолжал упорствовать Али.
– Может, хочешь заслужить благосклонность у Сутоя.
– Я приехал к тебе, как гость, и никакого тайного умысла не имею, – продолжал отбиваться Али
