– Алекс, послушай меня! – снова настойчиво позвал его голос, звучавший словно по радиостанции на плохо настроенной волне: отдаленно и немного глухо. Вот только вся акустическая система на борту самоходной машины была в этот час выключена, и звукам извне неоткуда было взяться. Сам же невольный получатель передачи стоял в тихом одиночестве в одном из боксов закрытого в этот поздний час гаража своего владельца. Он проходил техническое обслуживание, предписанное правилами эксплуатации самоходных транспортных средств.
– Александр! – в раздавшемся голосе проступило напряжение, кто-то на той стороне явно терял терпение.
«Что за обращение такое? По имени… Чужому. С чего вдруг?» – пилот прислушался к себе.
Из глубины его сознания имя будило едва ощутимый смутный отклик. Резало слух непривычностью позабытых и словно часто слышанных некогда звуков. И это раздражало. Как раздражал и сам голос, вторгшийся в зону его слышимости и комфорта. А еще, внезапно для себя, ему захотелось откликнуться, дать знать говорившему, что он слышит этот зов, и потребовать отключиться от систем приема внешних сигналов транспортника, чтобы голос замолчал, оставив его одного в тишине. Но пилот опасался привлечь к себе внимание сигналом гудка или иными звуками, которые наверняка не остались бы незамеченными датчиками охраны гаража консула.
У того, кто принимал сейчас сигнал, не было рта в обычном понимании этого слова, и раздавшийся голос прозвучал не в динамиках, а его собственной голове, хотя это тоже будет неверной характеристикой той части машины, в которой функционировал мозг пилота самоходного транспортного средства. Аудиосообщение было направлено прямо в ядро транспортника – в место, где фактически размещался мозг пилота машины.
– Я вас слушаю, – мысленно отозвался тот, кого голос назвал Александром.
В гараже никого другого кроме него не было, а любопытство подталкивало узнать, в чем же дело. Внутреннее освещение транспортника подсветило размашистую надпись на панели управления – «Ночной Бродяга». Какая ирония, ведь бродить он не умел и тем более никогда не делал этого ночью – мощность его движка позволяла разгоняться до скорости полета едва ли не мгновенно после старта, а ночные поездки его хозяин не любил.
– То, что ты сейчас узнаешь от меня, изменит твою жизнь, но ты не должен ничего бояться. Ты нужен мне и я помогу тебе выбраться.
Бродяге не понравились эти слова, но любопытство снова перевесило осторожность. Внутренние системы управления не фиксировали взлома центрального процессора, расположенного возле ядра машины, а значит, ни одну инструкцию системы безопасности пилот не нарушал, вступив в разговор с незнакомцем.
– Говорите, – пилот направил мысленное обращение по каналу связи.
В ту же секунду загорелся индикатор полной заправки аккумулятора. Оставалось несколько минут до отключения, и обычно Бродяга тратил их на прослушивание городского радио. Вот и сейчас его тянуло включить привычную волну, но упрямое любопытство мешало это сделать.
– Меня зовут Джонатан Хейч и я – человек, – пояснил незнакомец, сразу отрицая свое искусственное происхождение. – Мы не знакомы, но я знаю тебя. Точнее, знаю о тебе. Мои слова могут показаться тебе фантастикой или бредом, но ты должен выслушать меня.
Голос звучал приглушенно, фоном следовали глухие щелчки. Бродяга не привык к такому низкому качеству вещания сигнала, заставлявшему вслушиваться в звучание каждого слова. Он молчал.
– Тебе не два года с момента создания. Тебе триста пятьдесят пять лет. Из них год ты знаешь себя как ядро частного самоходного транспортного средства, а триста двадцать три года ты провел в криосне, и все это время, в том числе тридцать один год до заморозки, ты был человеком.
Бродяга по-прежнему молчал. Он не знал, что ответить. Инструкций на этот счет в нем не было, оставалось разве что сообщить владельцу о подозрении на взлом, но не было доказательств. Поставленный на запись микрофон фиксировал тишину в салоне.
– Ты можешь оставить всё как есть, Алекс. Через два года твое ядро, используемое в качестве пилота, будет подлежать замене. К процессору транспортника подключат новое, а тебя утилизируют.
Ночной Бродяга знал этот протокол эксплуатации пилотов. Из-за износа ядро выгорало и биохимические вещества, вырабатываемые процессором, переставали усваиваться. Самую совершенную современную разработку в транспортной промышленности подлежало утилизировать – срок службы автопилотов из-за нагрузок был коротким. Хотя Бродяга не эксплуатировался в ночное время, и его ядро могло прослужить на год дольше. Ему повезло с владельцем, тот был аккуратен и не использовал его на износ.
– Это нормально, Джонатан Хейч. На смену мне придет новая модель ядра.
Выбор Бродяги пал на электронную музыку с тягучими мотивами, столь несвойственными современному звучанию. Очистив музыку от голоса, пилот прибавил звук в салоне. Динамики мягко вибрировали. Привычная процедура отключения транспортника уже была запущена.
– Алекс, ты глушишь мой сигнал! Я понимаю, эта информация сложна для тебя. Ты должен запомнить одно – ты не был создан. Ты был рожден! И если неправильно распорядишься этой информацией, то у тебя не будет в запасе и тех двух лет, отведенных как ядру этой чертовой машины!
Пилота утомил голос. Он звучал как сбой в системе, требующий перезагрузки. Именно это Бродяга и сделал, выключив все свои системы и перейдя в режим сна.
Сумерки опустились на Скай-сити как обычно рано, придав своим контрастом яркости городским подсветкам. На верхнем уровне зданий было темнее, чем ниже. Освещение художественных высоток прорезало небо причудливыми сетками или вязью узоров. Подсветка крыш домов образовывала небесные зодиаки, внезапно вдруг оживающие в своих символах: распускающиеся цветы, гримасничающие лица людей, столь прекрасные и уже незаметные через уровень ниже. Вся эта красота служила данью моде, коммерции и отчасти была дорожным путеводителем в городских районах.
Созданная сотни лет назад структура высотного города состояла из уровней, и те, кто был на вершине мира, предпочитали жить и работать выше всех, имея там некое подобие естественной смены дня и ночи, недоступной уровнями ниже.
Самоходная машина консула, плавно сбрасывая скорость, опустилась на парковочную площадку, сев прямо на зрачок открывшегося глаза – путевой знак десницы власти и правосудия, украшавший логотип и служивший обозначением принадлежности площадки муниципальному ведомству. Мужчина, на вид среднего возраста, вышел из транспортника и в сопровождении дежурившего у площадки бота-охранника направился ко входу в здание. Его путь освещала бегущая из уголка светового глаза серебристая слеза-луч.
