– Я ее никогда такой не видел, – сказал удивленно Мак.
– Это было нечто: она так легко подняла стол и кинула его в окно. Как она это сделала? – восхитился Джейк.
– У нее, видимо, не все дома. Может проблемы. Но так вести себя…! Так не ведут себя настоящие леди! – возмущалась Мила.
–Я беспокоюсь за нее…. Я не знаю, как и чем ей можно помочь, – расстроено говорила Трейси.
– Она безбашенная девчонка! Я от нее тащусь! – кричал Стеннер.
– Это невероятно. Сорвать урок, нагрубить всем, выбросить в окно стол и при этом не чувствовать вины…, смело! – бурчал Велл.
– Она преобразилась, кардинально! Как так возможно? – спросила Сэнди.
– Она сказала, что ее зовут Стеф, а не…, – не успела договорить Фива.
Все это говорят люди обо мне в течение всего месяца, которых вы не знаете. Их не знаю даже я. И стоило только выбросить стол в окно, как об этом знают уже все и тебя начинают замечать, иметь о тебе мнение. Хотела бы этого не делать, но я была не в силах. Не я контролировала свое тело. Я не была самой собой тогда. Лишь этот дивный запах заполонял мое сознание, органы обоняния и сердце. Именно последнее требовало то, ради чего вытворяла подобное. Зачем же воздерживаться, если иногда стоит побыть той, кем была рождена? Я долго не признавала то, кем являюсь. Не хотела причинять вред этому миру. И порою, я до сих пор виню себя в том, что выбрала именно эту сторону. Но ничего не вернешь уже. Никто и ничто не сможет удержать меня от моей сущности, от настоящего моего воплощения. Где–то близко капает жгучий для моего горла яд, расстилается запах сладкого привкуса, бьется теплое сердце. Скажи ему – прощай!
Где–то далеко от Лондона стелились колючие розовые розы, чьи лепестки улетали к маленькой речонке. Там же стоял небольшой дом из белого камня, теплый и уютный. Из его трубы вылетал серый дым, и разлетался по всей окраине дивный запах печеной утки. Слышались быстрые шаги, ласковый голос пожилого человека. Скоро ее не станет. Но никто в доме об этом не знает.
Только ветер терпеливо молчал, оставляя остатки этого теплого и нежного лета в покое. Солнце тоже молчало, но оно не пряталось. Наоборот, оно пыталось скрыть все это. Зачем? Зачем же быть таким жестоким, прятать свои чувства за облако?
Легкая музыка лета все тише звучала. Тяжелое дыхание осени приближалось.
Что ж, я хотела бы побольше рассказать о той, кто был дорог больше всех на этом свете, об этом доме, саде и розах.
В доме из белого камня жила семья Ноар. Там когда–то жила супружеская пара, их родители и сестра жены. Семья была странной, по мнению соседей: никогда никто не ругался, праздновали все праздники и гуляли постоянно возле дома, в саду. Странного тут ничего не было. Но их не любили за то, что они все были милыми и приветливыми. Таких людей не всегда понимают. Просто им все завидовали, то ли из–за богатства, то ли из–за их сплоченности.
Но вот, однажды, в канун Нового года, все, кроме сестры жены, исчезли куда–то. С ней остался маленький ребенок, который с тех пор не видел родителей ни разу, но знал, что они еще когда–нибудь придут и скажут, что гордятся ею.
Сестру жены звали Донна Ноар. Эта женщина стала малышке самой настоящей мамой: учила ходить, говорить и мыслить. А малышка была на редкость необычной, как и все из рода Ноар. Ее сердце билось в два раза быстрей, чем у любого другого человека. Энергии было столько, что она могла не спать по трое суток. И так же есть, и пить.
Самый любимый праздник девочки стал Новый год, несмотря на то, что когда–то в этот день ушли ее родители. Она, наоборот, ждала этого дня, надеясь на чудо. Но чуда не происходило. Но малышка не огорчалась, потому что знала, что тетя Донна не оставит ее наедине с плохими мыслями. Тетя любила вместе с девочкой готовить новогодние угощения для гостей, которые стали приходить к ним все чаще и чаще после уменьшения числа жителей этого дома.
Целыми днями тетя Донна занималась садом и показывала девочке, как надо ухаживать за розами. Малышке это нравилось, ведь в годы начальной школы с ней никто не общался, а так ей было с кем поговорить. Цветы всегда, как и тетя, молча, слушали все, что она говорит. Когда девочке было печально, розы вяли, когда хорошо – приветливо распускались. А Донна всегда улыбалась и вытирала слезы, которые бежали из ее лучезарных глаз. Она представляла, как девочка вырастет и станет меньше времени уделять цветам и ей. Но тетя улыбалась тому, что смогла воспитать так этого человека, что все удивлялись, насколько девочка вежлива, разборчива, милосердна, трудолюбива и умна. Время шло, годы беспощадно терзали сердце тети Донны, которая стала все чаще и чаще сидеть в саду. Девочка превращалась в девушку. Но сердце ее не менялось, как и отношение к тете. Но сама Донна Ноар так не думала. Ее душа всегда была светлой и непредвзятой, но чем взрослее становилась ее племянница, тем серее и мелочнее становилась тетя. Донна стала меньше готовить, меньше общаться с соседями и с самой девушкой.
Однажды, племянница не выдержала и спросила, почему тетя так грустит. Но в ответ, тетя схватила ее за руку, которая была вся черной от земли и холодной, и сказала, чтобы она себя ни в чем не винила. Затем ее глаза стали темнеть. И из глаз полилась черная жидкость, словно нефть. Девочка испугалась и стала звать на помощь, но никто не откликнулся, кроме соседа по фамилии Кракоф. Он попытался что–то сделать, но это не помогло. Но тут тетя схватила его за руку и прикоснулась губами к его венам. По губам прошел ток, и она вновь открыла глаза, правда ненадолго. Но девушку это удивило. Она сидела в полном шоке и не знала, что и думать. Кракоф лежал весь синий и не дышал. Потом тетя Донна присела рядом, обняла и объяснила все то, что скрывала семья Ноар. Что меня ждет и кто я. И тетя обучила меня всему тому, что следовало знать.
Где–то далеко от Лондона стелились колючие розовые розы, чьи лепестки улетали к маленькой речонке. Там же стоял небольшой дом из белого камня, теплый и уютный. Из его трубы вылетал серый дым, и разлетался по всей окраине дивный запах печеной утки. Слышались быстрые шаги, ласковый голос пожилого человека. Скоро ее не станет. И лишь один человек в доме это знал. Это была расплата за то, что когда–то сделала эта милая женщина. Что когда–то не успела попросить прощения у тех, кому причинила боль. И об этом знал один человек дома – я, Хлоя Ноар.
