Капитанская дочь
Пирс немного вздрогнул, потому как следом за прыгнувшей на него красоткой плюхнулась увесистая кожаная сумка. Девушка была в одних светлых трусиках на крутых бёдрах, бельишко можно было разглядеть только молодым зорким глазом.
– Убирайся, бл-дина, а то прибью тебя на хрен!
Одной рукой прижимая к пышной груди шелковый комочек платья, девушка второй рукой цапнула сумку и поплелась в сторону главного здания через кусты.
– Пал Палыч, прости, бес попутал, – возглас молодого мужчины был полон отчаянья.
– Нет, Володя, иди ты на х-й! Забирай манатки и проваливай, – рычал второй, пьяный, голос.
– Вот суки, а?!
Сильно хлопнула дверь в салон, и на некоторое время пирс опять погрузился в относительную тишину, только с террасы ресторана была слышна негромкая музыка.
Минут через пять с яхты сошёл капитан, тот самый Володя, и решительным шагом направился в сторону стоянки.
– Ну что теперь делать, а? – грузный мужчина неуклюже выбрался на пирс и подошёл к резной скамейке на небольшой импровизированной набережной с фонариками.
– Пацан, есть закурить? – он тяжело опустился рядом и сфокусировал свой взгляд на юном создании в бейсболке, сидящим нога на ногу.
– Нет, не курю, – ответил «пацан» слишком нежным и звонким голосом даже для очень молодого человека.
– Я так-то тоже не курю, – озадаченно протянул Пал Палыч, – ты из этих что ли?
– Из каких? – голубые глазищи хлопнули, а рука нерешительным движением сняла бейсболку. По плечам рассыпались спрятанные до этого светлые волосы.
Мужчина хмыкнул:
– Во даёт!
Девчонка, а это оказалась именно девчонка, была очень худенькой и юной. Пал Палыч не дал бы ей на вид и шестнадцати лет. Хотя, чем старше он становился, тем больше было молодёжи. В свои пятьдесят два ему казалось, что все, кто моложе двадцати, – просто дети, до тридцати – упрямые подростки, ну а постарше, наконец, потихоньку превращались в людей. И всё это было про мужчин. Бабы же делились по другим законам: на тех, кого можно трахать и тех, кого нельзя. Девушка, сидящая рядом попадала под вторую категорию, угловатые нимфетки были не в его правилах. И всех мужчин, имеющих таких вот «недоженщин», Пал Палыч искренне считал педофилами.
– Как тебя звать то?
– Марина.
– Не идёт тебе.
Она хмыкнула:
– Спасибо.
– Видела, какой я старый идиот, да?
– Ага, – ответила Марина и улыбнулась, смешно наморщив вздёрнутый, усыпанный веснушками нос.
– Дерзкая, да? Молодец, – вздохнул Пал Палыч, – Ладно, пойду ещё выпью, раз потра…, – он запнулся и сплюнул, – Раз не задался этот майский вечерок.
Мужчина, изредка спотыкаясь, побрёл в сторону ресторана.
Марина встала со скамейки, подхватила пластиковое ведро с моющими средствами и свисающими с него тряпками из мягчайшей микрофибры и двинула на самый дальний пирс. За ночь ей предстояло прибрать две довольно большие для «подмосковной Ривьеры» яхты, а глаза уже начали слипаться.
Эта работа была для девушки настоящим спасением, не просто, конечно, зато платят хорошо. Днём приходилось репетиторствовать с учениками начальных классов, пытаясь обучить их элементарному английскому, который она и сама с трудом выучила, а с вечера работать в яхт-клубе, где платили не в пример больше.
Марине, хоть и выглядела она слишком юной без макияжа, на самом деле было двадцать четыре года. За плечами был педагогический институт, который она кое-как закончила на своей малой родине, в Ярославской области, и более престижная работа. Но там не сложилось.
После мытья санузла в мастер-каюте первой яхты, Марина залезла в подсобку за пылесосом. Но не нашла его. Пришлось звонить управляющей и спрашивать разрешение принести аппарат из второй. Девушка работала в клубе уже месяц, заведение кормило и развлекало своих гостей круглый год. Она прибирала в зале ресторана и в маленькой гостинице при клубе. А две недели назад, когда спустили на воду первые яхты, ей доверили трудится и в них.
После того, как последний коврик лёг на своё место, а свежие полотенца были развешаны в строгом порядке, Марина вызвала ночную дежурную принять работу и перешла на второе судно.
Вся жизнь девушки была связана с водой. Отец служил в ВМФ на севере, и она, ещё будучи крохой, страшно этим гордилась. Жили они в то время хорошо, дружно с мамой и бабушкой. Когда отец приезжал из своих длительных командировок, встречали его вкусно накрытым столом. Бабуля пекла нереально пышные пироги и варила морс из замороженных с лета ягод. Было замечательно.
Когда матери поставили «плохой» диагноз, Марина не знала. Старшие женщины не рассказывали девочке о беде. Она поняла, что с матерью что-то не так, только когда отец уволился со службы и устроился работать на местный судостроительный завод. Мать «сгорела» за год. В школу Марину провожали только отец и бабушка. Первое время было очень тяжело, но жизнь продолжала идти своим чередом, постепенно подлечивая душевные раны девочки.
Через некоторое время отец устроился старпомом на гражданский четырёхпалубный теплоход «Феликс Дзержинский». Основной маршрут круиза на судне был Москва – Астрахань. За 21 день счастливые обладатели путёвок успевали посмотреть достопримечательности почти всех крупных городов на Волге. Каждое лето отец находил возможность брать на один из рейсов Марину с бабушкой. Три недели, обычно в июле, были сказочными. Жили они в очень скромной каюте на шлюпочной палубе, но для девочки это были самые счастливые дни после ухода матери. Отец иногда звал Марину в рубку, и она часами тихо, как мышка, сидела в уголке и улавливала каждое слово и команду главного на вахте. Когда удавалось подружиться с детьми гостей, непременно сбивавшимися в шумные стайки за долгое время в пути, Марина с удовольствием носилась по широким коридорам вдоль всего теплохода, застеленными мягким ковролином, а если позволяла погода, загорала на солнечной палубе.
Девочка уже училась в старших классах, когда отец скопил на свою мечту – собственный кораблик! Это был старый катер «Адмиралтеец», построенный бог знает в каком году на Рыбинской судоверфи, где отец работал, когда заканчивалась навигация. Прожорливая тринадцатиметровая машина была капризной, но отец за пару лет сделал из неё «конфетку», как говорили его друзья. Один раз за лето папа пропускал рейс и они тёплой компанией бороздили местную акваторию. Поднимались почти до Твери, исходили вдоль и поперёк «море» (так местные называли Рыбинское водохранилище), преодолевали шлюз на Шексне и бродили по Сизьминскому разливу. А один раз даже перешли Онежское озеро и посетили остров Кижи. Бабушка с ними не путешествовала, с детства опасаясь коварных вод Рыбы, когда короткая озёрная волна, бывает, бьёт не с одной стороны, а слишком узкий фарватер не оставляет места для манёвра. Пожилая женщина занималась садом и огородом в их доме, на Ярославском взморье.