Возвращаясь домой по кромешной темноте, я то и дело вспоминала Новосибирск всеми плохими словами, которые только были в моем лексиконе. Нет, ну это надо! На дворе восьмое марта, а у нас снега по пояс, да еще и темнеет раньше, чем люди ужинать садятся.
Но ворчала я, конечно, в большей степени не из-за снега восьмого марта и не из-за отсутствия освещения в собственном дворе. Это все, хрен с ним, перетерпеть можно, а вот главный женский праздник в одиночестве….
Вызволив ногу из очередного сугроба, я поправила съехавшую на лоб шапку, стряхнула целый ворох снега с медных волос, выбивающихся из-под воротника куртки, и зашагала дальше в сторону подъезда. Ну и праздничек у меня, конечно!
– Все люди как люди. Дома спокойно сидят, телевизор смотрят, празднуют, в конце концов! Одну меня черт в такую непогодь в торговый центр попер. – Казалось, будто пожалев себя любимую, мне вдруг резко станет легче. Но легче не становилось ни резко, ни плавно.
Но наконец заметенная снегом дорожка закончилась. До подъезда оставалось всего ничего: преодолеть засыпанную с горкой дорогу. Но я не успела даже подумать, как буду пробираться через эти снежные баррикады, как за спиной кто-то глухо застонал.
Я чуть коньки прямо на месте не отбросила, ей богу! Ведь когда шла, точно видела, что во дворе ни души. Разве что какой-то блохастый котяра от подъезда к подъезду бегал, но вряд ли глуховато стонал именно он.
Сглотнув и переборов свой страх, я развернулась на пятках, вновь увязая в сугробе, из которого только что вылезла. Тьфу ты, будь неладна эта погода!
Я напрягла и без того плохенькое зрение, чтобы увидеть источник звука через вечерний сумрак. Около второй от меня лавочки и впрямь лежало нечто, что могло быть тем самым источником звука.
– Бомж, что ли? – Озвучила я под нос собственные мысли. – Эй, Вы там, в сугробе! Вы живой?
Темное пятно на фоне белого снега только непонятно фыркнуло и, перевернувшись на бок, продолжило валяться в сугробе.
Конечно, стоило бы развернуться и пойти домой. Мало ли какие бездомные могут под лавками валяться? А вдруг он еще какой-нибудь заразный? Проблем потом не оберешься!
Но что-то ёкающее внутри никак не давало мне развернуться и уйти прочь в теплую квартиру с горячим чаем.
– Ладно, совесть моя все равно не даст тебя тут бросить, бедолага. – Собрав всю волю в кулак, я потопала обратно по своим следам к валяющемуся у лавки мужчине.
Незнакомец не подавал определенных признаков жизни. Кажется, спал. Но это неточно….
Не скажу, что в школе я была самой прилежной ученицей. Уроки биологии и ОБЖ прогуливала с завидным постоянством, поэтому сейчас даже знать не знала с какой стороны подойти к мужчине.
– Эй! – Крикнула я чуть громче, пытаясь носочком сапога растолкать эту тушку. – Давайте Вы хотя бы очнетесь, что ли.
Мужчина еще раз перевернулся, поворачиваясь ко мне лицом, и захрапел.
– Не сказать, что это то, о чем я просила…. Но тоже сойдет.
На бездомного мужчина похож не был. Лицо вполне себе опрятное, молодое. Одежда, конечно, потрепана от пребывания в сугробе, но тоже довольно свеженькая и приличная.
– Неужели так хорошо жену поздравил? А нет, ты не женат. – Я обратила внимание на отсутствие кольца на пальце. – Ладно, была не была! Буду тебе помогать как умею.
Первым делом извлекла из сумки телефон и кое-как набрала номер скорой закоченелыми пальцами. Гудки шли один за другим, выматывая меня томительным ожиданием.
– Ну же! – Молила я, топчась на одном месте. – Девушка! – На том конце наконец-то подняли трубку, но низкий женский голос вдруг резко оборвался. – Нет, нет, нет! Чертово яблоко! – Выругалась я на отключившийся телефон. – Мне, между прочим, тоже в такую погоду холодно, но я ведь не вырубаюсь посередь улицы!
Порычав на девайс и даже попытавшись его согреть, я плюнула на эту затею. Будем помогать старым дедовским способом. Своими руками, так сказать!
Я поставила на лавку сумку, натянула варежки и, плюнув на снежный покров высотой с маленького ребенка, принялась вызволять мужчину из белого плена.
– Ну и лось же ты! Зачем так много есть, а потом нажираться? По-твоему спасатели всегда качки размером со шкаф?!
Невесть каким чудом я все-таки заволокла эту неподъемную тушку на лавку. Мужчина пошатывался, но, кажется, выходил из состояния сна. Вот и славненько! Может сейчас и вовсе в себя придет.
– Эй! Мужчина! Вы меня слышите? Давайте очухивайтесь, иначе замерзнете прямо на этой лавочке. – Придерживая тело одной рукой, другой я лупила его по щекам и пыталась оттряхнуть от снега.
Наконец незнакомец сделал какую-никакую попытку открыть глаза и уставился на меня с видом новорожденного суриката.
– Ты деф мо… ма… ты кто? – Прозвучало невнятно.
– Я Мика. Спасаю тебя от лютой смерти. А ты кто и как здесь оказался?
– К…Каждый год, ик! Каждый….
– Да я поняла, что каждый. Дальше давай.
– Восьмо… восемь…
– Восьмого марта? – Догадалась я!
– Да. Ик!
– Каждый год восьмого марта….
– Мы с мужиками ходим… ходим….
– Налево?
– Нет!
– Че, направо? – Мужчина помотал головой. – Ну тогда сдаюсь. Каждый год восьмого марта вы с мужиками ходите…. В баню, что ли?
– Да!
– Не, мужик, это из другой сказки. Там был Новый год, а не восьмое марта, да и квартирка, а не заснеженный двор. Ты что-то путаешь.
– Нифего я….Ик! И не путаю. Я ваще спать пофел. – С этими словами мужчина обмяк, заваливаясь на меня, и захрапел.
– Эй, нет, нет, нет! Давай дальше информацию выдавай. Хоть имя! Может, телефон у тебя есть? – Я попыталась проверить карманы на штанах, но мужчина резко отбросил мои руки и сквозь сон произнес:
– Уйди, женщинаааа! Все вы суки. Только в штаны и лезете. Ик!
– Ну вот здравствуйте! – Вспылила я. – Я ему тут помогаю, от смерти спасаю, а он меня…. Да еще и в мой праздник! Обидно, между прочим.
В этот момент я чуть не разрыдалась, честное слово. Нет, не то чтобы меня так глубоко ранили слова какого-то пьянющего в хлам мужика, просто стало обидно от собственной беспомощности.
– Так, ладно, рыдать потом буду. А сейчас пойдем-ка, дружочек. Тебя в тепло надо.
Запихнув инстинкт самосохранения куда-то глубоко, я кое-как взвалила на одно плечо здоровенного мужчину, а на другое миниатюрную дамскую сумочку. Вот это восьмое марта, вот это я понимаю праздник!
Самостоятельно мужчина идти наотрез отказывался, он кое-как волочил по снегу полусогнутыми ногами, через каждые пару метров повисая на одном плече.
К дороге я была готова бросить его прямо там, однако не смогла. Живой человек ведь все-таки.
Как назло во дворе до сих пор не было ни души. Как будто все четыре дома вдруг одновременно решили провести тихий семейный вечер за просмотром телевизора.
– Родненький, давай ты хоть в подъезд сам зайдешь. Я устала, сил нет! – Но мужчина, проводив взглядом открывающуюся домофонную дверь, только мотнул головой.
