Вхожу в кабинет и тихо прикрываю за собой дверь. Сердце бешено стучит в груди, а ладони потеют. Я одновременно хочу этой встречи и в то же время мечтаю снова сбежать за океан.
Четыре года. Тысяча четыреста шестьдесят дней. Мы не виделись ровно столько. А я узнаю его даже со спины. Эта широкая линия плеч, уверенная и гордая осанка, темный костюм, что подчеркивает его спортивную фигуру. Строгая короткая стрижка. Все настолько родное, что хочется прижаться к нему всем телом, обнять двумя руками крепко-крепко и прошептать: «Здравствуй, я скучала…»
Меня бросает то в жар, то в холод от одного только присутствия этого мужчины. Неужели, несмотря на то, что он сделал, по прошествии стольких лет у меня остались к нему чувства? Кому я вру. Конечно, остались. Иначе б я так остро не реагировала на его присутствие.
На меня нахлынули воспоминания о нашей страстной и сумасшедшей любви. Только вот любила я одна. А он лишь игрался со мной. Иначе как объяснить то, что в момент нашей, казалось бы, не столь значительной ссоры, вместо того, чтобы дать мне возможность все объяснить, пошел залечивать свои душевные раны в постели другой девушки?
После такого подлого удара в спину я не могла находиться в одном городе и дышать одним воздухом с этим мужчиной. Я задыхалась настолько, что сбежала на другой континент лишь с документами и ручной кладью. Надеясь забыть о нем навсегда. Стереть все воспоминания, сохранив лишь те, в которых мы были счастливы.
Но стоило в моей жизни забрезжить стабильности, как судьба снова решила проверить меня на прочность: я поняла, что беременна, а пять тестов подтвердили мои догадки. От осознания того, что во мне живет ребенок от любимого мужчины, на глазах выступили слезы счастья. «Спасибо», – прошептала тогда в небо я слова благодарности за столь щедрый подарок.
Как сейчас помню, что в порыве сумасшедшей радости, не понимая, что творю, я схватила телефон и набрала номер, который помнила наизусть. Услышала хриплое «Алло!» и замерла. Перед глазами снова сцена, когда ко моя бывшая студентка сообщила «радостную новость» о своей беременности от Марка, и что я должна оставить его в покое ради счастья еще не родившегося ребенка.
Мужчина резко разворачивается, и я тону в темных омутах. Сначала не понимаю, что происходит. Раньше, четыре года назад, я также реагировала на его взгляды. Но тогда я не боялась захлебнуться. Потому что видела в них любовь. И мне нравилось это ощущение беспомощности. Потому что я знала, что ОН ни за что не даст мне упасть в бездну.
Признаться честно, за прошедшие годы я ни разу и не искала информации о нем. Ни единой новости, ни строчки. Запретила открывать новостную ленту и соцсети. Множество раз порывалась, но снова упрямо блокировала телефон, пряча под подушку. А потом крепко зажмуривалась, воскресая в памяти его теплый взгляд, солнечную улыбку и то, как он растягивал гласные в моем имени.
Лишь один раз я позволила себе такую слабость, за что впоследствии жестоко поплатилась. Шрам на моем теле всю жизнь будет напоминать мне о совершенной ошибке.
Но я не могла запретить приходить воспоминаниям перед сном. Каждую ночь в течение этих долгих четырех лет я засыпала в слезах от невозможности вернуться на миг в прошлое и снова почувствовать себя счастливой. Но утром я смотрела на беззаботную улыбку нашего сына, прижимала его к груди, и все проблемы меркли, отходя на задний план. Мой малыш – мое счастье и опора, крошечный человечек, ради которого я жила и просыпалась по утрам.
Сейчас некогда любимые глаза смотрели с холодным презрением, высокомерием и отчужденностью. Словно я – совершенно посторонний человек для него. Хотя, так оно и есть. Ведь прошлое должно оставаться в прошлом. У него своя семья: жена и маленькая дочь.
Но я снова в отчаянии с головой ныряю в эти темные озера и тону, начиная задыхаться. Кричу, молю о помощи, но все внутри себя. Внешне же я стараюсь оставаться спокойной. С силой сжимаю кулаки, вонзая ногти в ладони, но и это не приводит меня в чувство.
Задыхаюсь. Пристально смотрю в лицо любимого мужчины, пытаясь отыскать в глазах хотя бы отблеск былых чувств и эмоций. Даже делаю шаг навстречу, вдруг с расстояния в несколько жалких метров я не заметила. Но нет. Он безжалостно топит меня в своих темных озерах, окуная с головой в свое равнодушие.
Воскресенский беспристрастно смотрит на то, как я погибаю, и не протянет руки. Не спасет. Не в этой жизни.
– Марк, – шепчу я едва слышно, пристально осматривая каждую черточку на лице, что снилось мне каждую ночь.
Воскресенский слегка вздергивает подбородок, засовывая руки в карманы брюк, и оглядывает меня сверху вниз.
– Здравствуйте, Екатерина Ивановна, – с кривой ухмылкой бросает он небрежно, что я отшатываюсь назад. – Кажется, вы всегда настаивали, чтобы я обращался к вам именно так.
Эти слова прозвучали, как пощечина. Резко и без анестезии тупым ножом вскрыли старые раны. Отшатываюсь назад, желая как можно скорее покинуть кабинет, но меня останавливает холодное:
– Стоять.
Шасси самолета касаются родной земли, и мое волнение нарастает. Всю неделю перед вылетом я сидела на успокоительных: четыре долгих года не была в стране и родном городе, и необъяснимое волнение не покидало меня весь перелет.
Но переживала не я одна. Маленький человечек, что сейчас крепко держал меня за руку, тоже волновался. Накануне он так и не смог уснуть, проворочавшись в постели и бесконечно задавая вопросы о том, что его ждет в России.
Мы с сыном выходим из самолета, сильный ветер треплет мои длинные волосы, швыряя их мне в лицо, но я не обращаю на это внимания. Вдыхаю полной грудью воздух, и лишь тогда приходит понимание: я дома. Боже, я оказывается так скучала! По шумным улицам, по любимому кафе, в конце концов, по родителям и подругам, которых не видела четыре года.
– Девушка, вы чего встали-то?! Дайте пройти, – раздается сзади недовольный и раздраженный голос. Ну, точно дома.
– Мама, а дедушка очень строгий? – в очередной раз спрашивает Никита, когда мы выходим из терминала прилета.
– А вот сейчас сам узнаешь! Вон они нас встречают, – указываю пальцем на родителей.
Мама увидела нас первой и тут же прижала руки к щекам, смахивая бегущие слезы. Я понимаю ее чувства, потому что сама не могу сдержать нахлынувших эмоций, ведь еще никогда в жизни мы не расставались так надолго. Теперь, когда я и сама мать, понимаю маму как никогда остро.
Папа тоже взволнован встречей, но его характер и военное прошлое не позволяют показать на людях все эмоции. Только по потеплевшим глазам вижу, что он тоже очень рад.
– Катюша, доченька, как же я тебя рада видеть! Не могу поверить, что снова обнимаю тебя! – мама покрывает мое лицо поцелуями, попутно стирая крупные слезы, что без остановки бегут нескончаемым потоком.
