– Пойдём со мной к источникам истины! – смеясь, сказал мне Дьявол и привёл меня на кладбище.
И когда мы медленно кружились с ним по узким дорожкам среди старых камней и чугунных плит над могилами, он говорил утомлённым голосом старого профессора, которому надоела бесплодная проповедь его мудрости.
– Под ногами твоими, – говорил он мне, – лежат творцы законов, которые руководят тобой, ты попираешь подошвой сапога прах плотников и кузнецов, которые построили клетку для зверя внутри тебя.
Он смеялся при этом острым смехом презрения к людям, обливая траву могил и плесень памятников зеленоватым блеском холодного взгляда тоскливых глаз. Жирная земля мёртвых приставала к ногам моим тяжёлыми комьями, и было трудно идти по тропинкам, среди памятников над могилами житейской мудрости.
– Что же ты, человек, не поклонишься благодарно праху тех, которые создали душу твою? – спрашивал Дьявол голосом, подобным сырому дуновенью ветра осени, и голос его вызывал дрожь в теле моём и в сердце моём, полном тоскливого возбуждения. Тихо качались печальные ветви деревьев над старыми могилами людей, прикасаясь, холодные и влажные, к моему лицу.
– Воздай должное фальшивомонетчикам! Это они наплодили тучи маленьких, серых мыслей – мелкую монету твоего ума, они создали привычки твои, предрассудки и всё, чем ты живёшь. Благодари их – у тебя огромное наследство после мертвецов!
Жёлтые листья медленно падали на голову мою и опускались под ноги. Земля кладбища жадно чмокала, поглощая свежую пищу – мёртвые листья осенних дней.
– Вот здесь лежит портной, одевавший души людей в тяжёлые, серые ризы предубеждений, – хочешь посмотреть на него?
Я молча наклонил голову. Дьявол ударил ногой в старую, изъеденную ржавчиной плиту над одной из могил, ударил и сказал:
– Эй, книжник! Вставай…
Плита поднялась, и, вздыхая густым вздохом потревоженной грязи, открылась неглубокая могила, точно сгнившее портмоне. В сыром мраке её раздался брюзгливый голос:
– Кто же будит мертвецов после двенадцати?
– Видишь? – усмехаясь, спросил Дьявол. – Творцы законов жизни верны себе, даже когда они сгнили…
– А, это вы, Хозяин! – сказал скелет, садясь на край могилы, и он независимо кивнул Дьяволу пустым черепом.
– Да, это я! – ответил Дьявол. – Вот я привёл к тебе одного из друзей моих… Он поглупел среди людей, которых ты научил мудрости, и теперь пришёл к первоисточнику её, чтобы вылечиться от заразы…
Я смотрел на мудреца с должным почтением. На костях его черепа уже не было мяса, но выражение самодовольства ещё не успело сгнить на его лице. Каждая кость тускло светилась сознанием своей принадлежности к системе костей исключительно совершенной, единственной в своём роде…
– Что ты сделал на земле, расскажи нам! – предложил Дьявол.
Мертвец внушительно и гордо оправил костями рук тёмные лохмотья савана и мяса, нищенски висевшие на его рёбрах. Потом он гордо поднял кости правой руки на уровень плеча и, указывая голым суставом пальца во тьму кладбища, заговорил бесстрастно и ровно:
– Я написал десять больших книг, которые внушили людям великую идею преимущества белой расы над цветной…
– В переводе на язык правды, – сказал Дьявол, – это звучит так: я, бесплодная старая дева, всю жизнь низала тупой иглой моего ума из ветхих шерстинок поношенных идей дурацкие колпаки для тех, кто любит держать свой череп в покое и тепле…
– Вы не боитесь обидеть его? – тихонько спросил я Дьявола.
– О! – воскликнул он. – Мудрецы и при жизни плохо слышат правду!
– Только белая раса, – продолжал мудрец, – могла создать такую сложную цивилизацию и выработать столь строгие принципы нравственности, этим она обязана цвету своей кожи, химическому составу крови, что я и доказал…
– Он это доказал! – повторил Дьявол, утвердительно кивая головой. – Нет варвара, более убеждённого в своём праве быть жестоким, чем европеец…
– Христианство и гуманизм созданы белыми, – продолжал мертвец.
– Расой ангелов, которой должна принадлежать вся земля, – перебил его Дьявол. – Вот почему они так усердно окрашивают её в свой любимый цвет – красный цвет крови…
– Они создали богатейшую литературу, изумительную технику, – считал мертвец, двигая костями пальцев…
– Три десятка хороших книг и бесчисленное количество орудий для истребления людей… – пояснил Дьявол, смеясь. – Где жизнь раздроблена более, чем среди этой расы, и где человек низведён так низко, как среди белых?
– Быть может, Дьявол не всегда прав? – спросил я.
– Искусство европейцев достигло неизмеримой высоты, – бормотал скелет сухо и скучно.
– Быть может, Дьявол хотел бы ошибиться! – воскликнул мой спутник. – Ведь это скучно – всегда быть правым. Но люди живут только для того, чтобы питать презрение моё… Посевы зёрен пошлости и лжи дают самый богатый урожай на земле. Вот он, сеятель, перед вами. Как все они – он не родил что-либо новое, он только воскрешал трупы старых предрассудков, одевая их в одежды новых слов… Что сделано на земле? Выстроены дворцы для немногих, церкви и фабрики для множества. В церквах убивают души, на фабриках – тела, это для того, чтобы дворцы стояли незыблемо… Посылают людей глубоко в землю за углём и золотом – и оплачивают позорный труд куском хлеба с приправой свинца и железа.
– Вы – социалист? – спросил я Дьявола.
– Я хочу гармонии! – ответил он. – Мне противно, когда человека, существо по природе своей цельное, дробят на ничтожные куски, делают из него орудие для жадной руки другого. Я не хочу раба, рабство противно духу моему… И за это меня сбросили с неба. Где есть авторитеты, там неизбежно духовное рабство, там всегда будет пышно цвести плесень лжи… Пусть земля – вся живёт! Пусть она вся горит весь день, хотя бы к ночи только пепел остался от неё. Необходимо, чтобы однажды все люди влюбились… Любовь, как чудесный сон, снится только один раз, но в этом однажды – весь смысл бытия…
Скелет стоял, прислонясь к чёрному камню, и ветер тихо ныл в пустой клетке его рёбер.
– Ему, должно быть, холодно и неудобно! – сказал я Дьяволу.
– Мне приятно посмотреть на учёного, который освободился от всего лишнего. Его скелет – скелет его идеи… Я вижу, как она была оригинальна… Рядом с ним лежат остатки другого сеятеля истины. Разбудим и его. При жизни все они любят покой и трудятся ради создания норм для мыслей, для чувства, для жизни – искажают новорождённые идеи и делают уютные гробики для них. Но – умирая, они хотят, чтобы о них не забывали… Компрачикос – вставайте! Вот я привёл вам человека, которому нужен гроб для его мысли.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
