Я гнал от себя всякую мысль о прошлом. Никакого прошлого просто не было, был чудесный сон: абрикосовая дорога… Теперь бессонница ни на шаг не отпускала меня, преследуя словно коршун цыпленка. И в те короткие промежутки времени, когда мне удавалось немного поспать, я даже во сне старался завладеть ее вниманием, стремился не упустить ее, не отдать, удержать, бился за нее, как за каждую пядь родной земли, захваченной врагом…
– Ты не в себе, – заметила Юля, – что-то случилось?
– Если ты сваришь мне кофе…
– С удовольствием!..
…но когда я просыпался и сидел чумной на кровати, глядя бессмысленным сонным взором на свои белые голые ноги, вдруг понимал: и эту битву я проиграл. Битву за ту, что… За жизнь, собственно говоря. Лучшую ли? Одному Богу известно. Ведь для того, чтобы это знать, эту лучшую жизнь следовало бы прожить.
– Знаешь, у нас кончился кофе…
– А который час?
– Выпей коньячку…
Как оценить качество жизни?
И если удавалось ненадолго уснуть, мне снилось одно только слово: хро-мо-со-ма! С восклицательным знаком! Да-да, снилось слово. Без всякого образа, даже без намека на какой-либо образ, на какой-то клубок или нить, или… Просто слово: хромосома. И я сам прибавил к нему другое – Христа. Хромосома Христа! Какое небесное звучание! Яркое, как «крест».
Нам удалось получить один-единственный клон Иисуса, один-единственный. Наши усилия не пропали даром. Мы собрали все Его Биополе в единый Дух! В Святой Дух!.. Пришлось потрудиться… Не зря ведь мы с Жорой и Юрой прошли весь Его Крестный путь. От камня до камня. До Гроба! В нашем распоряжении были и ниточка из Его плащаницы, и фрагмент Его ризы. Когда мы были в Софии Киевской, Жора ухитрился раздобыть небольшой ее кусочек, некогда принадлежавшей Михаилу Романову. Вот так с миру по нитке… В воссоздании Его Биополя мы побывали почти во всех Его любимых местах. Со сканером на плече! От Вифлеема мы прошли пешком по всем Тропам, побывали на Его любимых холмах и горах, заходили в пустыню, даже ходили по водам Генисарета и Иордана… Собственно, мы посетили каждый Его закуточек, каждый камень, где он мог сидеть отдыхая, каждое дерево, спасающее Его от зноя, каждый источник, утолявший Его жажду… Мы даже нашли могилу Пилата! И Матфея, и Иоанна, и Павла в самом Ватикане… Трудности были с наконечником копья центуриона Лонгинуса, так лихо и безжалостно нанесшем Ему удар под самое сердце. Не говоря уж о Чаше Грааля – этой нехитрой скромной рюмке из оливкового дерева высотой в каких-то там двенадцать сантиметров и диаметром в шесть… Совсем малюсенькая. Но до сих пор помнящая тепло Его рук. И Его губы! В эту Чашу Иосиф Аримафейский собирал кровь распятого Иисуса – Священный Грааль. Эту ЧАшу мы использовали и как некий Символ. Символ Всесвятости. Cbvdjk dctcdznjcnm! Пришлось, конечно, приложить немало усилий, чтобы эти святые реликвии стали для нас источником Его Биополя.
И, конечно же, Евангелия… От Матфея и Иоанна, и от Луки, и от Марка… Мы пробежались сканером также и по текстам апокрифических Евангелий евреев и египтян, и ессеев, 12-ти апостолов и Варфоломея, Иакова и Фомы, Иуды и Никодима, Петра и Евы… Неоценимую услугу нам оказали деяния Петра и Павла, Иоанна, Фомы и Андрея, а также Апокалипсис, «Пастырь» Ерма, Апостольские послания и Сивиллические книги… Велесова книга, протоколы сионистских мудрецов. Что-то еще… Всего не упомнишь. Нам удалось проникнуть и в библиотеку Ватикана и целых три дня и три ночи бродить датчиком сканера по притихшим святым страницам громоздких манускриптов. Здесь благоразумие оставило нас. Да, пришлось потрудиться. Святость ведь не такая простая штука, как кажется на первый взгляд. Святость же Иисуса – Иго! И стоит она дорогого…
Главное же – Его кровь! Вот где праздничные хромосомы! Из двадцати восьми пятен крови, обнаруженных на плащанице… Она, кстати, точно такая же, как и на Тунике Аржантоя и Судариуме Овьедо! На всех этих святынях кровь принадлежит только Ему.
– Правда?!
– Редкая группа: АВ (IV).
Лена, естественно, возбуждена:
– Правда?! Слушай, и у меня четвёртая! – восклицает она. – И вам удалось взять…
– Никто из нас так и не решился… Никто кроме Жоры. Он взвалил на себя эту ношу. Я поражался: разрывая цепи, которыми сам себя сковал, он бесстрашно ввязался в битву за Пирамиду. Да, он решился на героические усилия. Видимо, поэтому ему и удалось…
– Скажи, – говорит Лена, – а у тебя какая группа крови?
– Ясное дело, – говорю я, – четвертая! Какая же еще?
– Значит, мы с тобой…
– Ясное дело!
Лена задумывается, затем:
– А ты знаешь, что эта кровь принадлежит к редчайшей группе. Из всего многомиллиардного населения планеты она обнаружена лишь у полутора миллионов человек. Это, кажется, каких-то две десятитысячных процента. Жуть, какая редкость!
– Да-да, – говорю я, подмигнув, – мы с тобой редкие птицы.
– Да уж…
– И, понимаешь, сказал тогда Жора, – продолжаю я, – теперь для власти над миром нам совершенно не нужны ни Копье Судьбы, ни Чаша Грааля… Ни античная камея…
– Для власти над миром? – спросил я.
– Ну да! Для власти глубокого понимания мира, – сказал Жора, – понимания и власти добра. И как только мы откроем миру этот самый строительный материал Вселенной… ну, «частицы Бога», мы тотчас же выстроим без всяких усилий твою Пирамиду. Вылепим…
Он молча кистями обеих рук с растопыренными пальцами сымитировал работу скульптора, лепящего из глины свою вселенную. Затем кивнул и привычно дернул скальпом. Затем:
– Беда не приходит одна… – как-то кротко и обреченно вдруг произнес он.
– Какая беда?! – спросил я.
Жора не ответил.
– И все же, – попытался было я увести его мысль от беды, – Бог щедро одарил нас…
– Бог скуп на щедроты, – прервал меня Жора, – и это Его дар.
О какой беде он говорил? Он предчувствовал свое поражение?
– И все-таки зря мы с тобой, – грустно проговорил Жора, – так и не применили наше основное оружие в битве за совершенство.
– Какое еще оружие? – спросил я.
– Ты ведь сам когда-то говорил, что…
– Какое оружие? – перебил я его.
– Этническое…
Я был поражен Жориным признанием.
– Но зачем?! Это же…
Жорин скальп сперва нервно дернулся к затылку, затем медленно вернулся на место. Жора грустно посмотрел на меня и произнес с сожалением:
