Хроники Тиа-ра: битва за Огненный остров
Олег Фролов
Меня зовут Тиа-ра, и я – наездник с Огненного острова. Кто-то назовет мою историю рассказом или даже фантазией о механических птицах, парящих островах, небесных камнях, мистиках и технократах, насильственном народовластии и немой войне. Пусть так, но я бы сказал иначе.
Моя история – об умении распоряжаться свободой и той цене, которую иногда приходится платить за эту самую свободу. А еще – о гордости, жестокости, преданности и женщине, которая заслуживает этой преданности. Да, и о механических птицах.
Все-таки о механических птицах.
0. Эпизод, которым вс
е
закончится. А может, только начнется
Падаю. То, что я много раз представлял, случилось. К этому невозможно подготовиться, и это невозможно пережить.
Мир вокруг бешено вращался. В течение каких-то нескольких секунд я, удерживаемый в седле лишь ремнями, переворачивался вниз головой, а потом снова возвращался в нормальное положение. Виток за витком, безо всякой возможности остановить это вращение и выровнять механическую птицу. По наклонной траектории она падала вниз – в белую пучину Ничто.
Со звоном оторвалось еще одно перо. Впрочем, уже неважно. Искореженное и смятое левое крыло безвольно трепетало в потоке встречного ветра и теперь не удерживало машину в воздухе. Одним пером больше или меньше – никакой разницы. Птица падала вниз, возвращая меня к Началу.
Но то Начало, к которому я возвращался, не может быть началом этой истории. Возможно, началом других историй, жизней и реальностей, но только не этой. Мы же вернемся к тому, с чего все начиналось здесь и что привело меня в седло механической птицы, неуклонно падающей в Ничто со сломанным крылом. Это даст ответы на многие вопросы, на которые мне хочется ответить и самому. До сих пор хочется.
1. Гадание по травинкам в бороде
– До конца этой луны случится нечто ужасное, знаешь? – вдруг сказал Старик.
– То же самое ты говорил в начале прошлой луны, – сонно парировал я. Прямо сейчас закатные лучи солнца приятно ласкали лицо и проникали сквозь закрытые веки нежно-оранжевым светом. Ни о чем ужасном не хотелось ни слышать, ни думать.
– Но так и произошло, – проскрипел Старик прямо в ухо. – Я разбил свой лучший кувшин. Ну, ладно, один из трех лучших.
– Неужели теперь случится нечто более ужасное?
– Не знаю, не знаю… – покачал он головой, пропустив мимо ушей мою иронию.
– Ладно, тебе виднее.
– Виднее что?
– Виднее, в каком порядке будут разбиваться твои кувшины.
– Уверен, в этот раз случится нечто действительно плохое, – не унимался собеседник.
– Боюсь представить, – улыбнулся я и открыл глаза.
Так и знал: Старик сидел рядом на каменной скамье в пол-оборота ко мне, чуть подавшись вперед. Несколько ближе, чем мне хотелось бы.
В сущности, никакой каменной скамьи тут не было. Просто большой прямоугольный блок, грубо обтесанный, но до блеска отполированный сверху вполне конкретными частями тел. Не знаю, кто и когда его тут оставил, но располагался он аккурат между моей уммой и уммой Старика, и именно здесь мы любили провести один-другой солнечный шаг перед закатом. Солнце садилось за стены умм напротив, и в тот момент, когда глубокая вечерняя тень накрывала нас с головой, мы по обыкновению прощались и расходились по своим постелям.
Были ли мы друзьями? Вряд ли. Я даже не знал, как на самом деле зовут Старика и не помнил, откуда он здесь появился. Да и встречались мы на скамье как будто бы случайно. Но ему были отчаянно нужны свободные уши, а я… А я был не против.
– Это… Как там твоя Пши-те? – внезапно сменил тему Старик.
– Ши-те, – строго поправил я.
Когда дело доходило до моей механической птицы, я переставал быть ироничным. Мне казалось, что одна из лучших летающих машин на Архипелаге заслуживает предельно серьезного отношения. И уж точно стоит того, чтобы ее имя запомнили правильно.
– Ну да, она. Летает?
– Да.
– Удивительно, – покачал головой Старик, а я в это время чуть подвинулся к краю скамьи, удерживая комфортную для себя дистанцию.
– Ничего удивительного, – говорю совершенно серьезно. – Я тебе много раз рассказывал, как это происходит.
– Да, но старики склонны забывать, – прищурился он.
– Я знаю это лучше других.
– Может, мне нравится, что в мире остается что-то удивительное, – Старик привычно пропустил мою колкость мимо ушей. – Так что ты мне больше не рассказывай об этом… О небесных камнях там и механике вашей.
– Я и не собирался.
– Знаешь, говорят, Тот-ра назвал Пши-те в честь женщины? – то ли спросил, то ли поведал Старик, снова сменив тему.
– Ши-те. Она называется Ши-те.
– Ну да, она.
– А про женщину я ничего не слышал, – холодно ответил я. Когда речь заходит о Тот-ра, главном механике нашего острова, я становлюсь еще серьезней. Примерно вдвое.
– Точно тебе говорю, – кивнул Старик и подвинулся ближе. – Ее звали Пши-ку. Помню, как сейчас…
– Ничего ты не помнишь, – перебил я. – Снова выдумываешь какие-то истории, а потом и веришь в них сам.
– Не хочешь – не буду рассказывать. Но Тот-ра назвал Пши-те в честь женщины, точно тебе говорю. Вот спроси у него сам.
– Ничего я не собираюсь спрашивать. Нет дела мне до твоих сплетен.
Сегодня Старику удалось порядком разозлить меня. Этим вечером победа за ним. И я, уже не скрываясь, подвигаюсь в сторону. К самому краю камня.
– Хорошо, чего уж… – пожимает плечами Старик и полностью уходит в поиск сухих травинок в собственной бороде.
Неизвестно, как они оказываются там, но, по всей видимости, в бороде Старика можно собрать целый гербарий. Такой он весь – выцветший, высушенный солнцем, неряшливый, но живой. В некотором смысле более живой, чем я сам.
А потом, спустя несколько минут, Старик роняет:
– До конца луны случится нечто ужасное, верно говорю.
– Гадание по травинкам в бороде? – привычно парирую я.
– Нет. Просто так задумано, – говорит он и, кряхтя, поднимается на ноги.
Вечерние тени уже ложатся на наши лица. Над стеной уммы напротив солнце успело превратиться в ослепительную оранжевую полосу, а потом – и совсем скрыться из виду.
Время уходить наступает всегда. Жаль, что время слушать мы не всегда используем по назначению.
2. Нечто действительно ужасное
С чего же на самом деле началась эта история? Уж точно не со Старика. И тем более не с состояния его бороды.
Может быть с того, что Тот-ра сказал: «Будешь летать» и тем самым определил мою судьбу – так легко и небрежно?
Или с того, как в день Оту-мару механические птицы храмовников впервые пролетели над нашим островом?
Может, и так. Но первое слишком эгоистично, а второе – несправедливо. Несправедливо ко всему множеству событий, которые привели меня и всех жителей Огненного острова к этому самому дню.
