Главная забота творца-стремиться к совершенству. На его условиях, не на чьих-то еще. Совершенные линии, совершенное слово, совершенные звуки.
Живописцы, композиторы, поэты, которые имеют репутацию создателей великого и изящного искусства, сами имеют очевидные изъяны, как личности: чрезмерная эгоистичность, явный недостаток в характере или глубокая травма, зависимость от мнения толпы, жажда публики!
Творец без толпы-ничто! Он живет от творения до творения. Конец одной истории всегда перерастает в начало другой. Трагедия в том, что он ничего не может с этим поделать. Как не может хищник стать травоядным, так и он не может стать хоть наполовину нормальным, обыденным.
Творчество становится его религией, а главным кошмаром-стать пленником своего творения.
Нормальность переоценена. Нормальный человек, у которого есть нормальная семья, нормальная работа, нормальные друзья, еще со школьной скамьи изучает и пытается понять труд чудаков, алкоголиков, наркоманов, психов. Изучает то, что выплеснуло из себя воспаленное сознание, несогласное с несовершенством мира. То, что творца спасает от самого себя, у нормального человека вызывает восторг и даже катарсис.
Темная улица. Тусклые, пыльные, облепленные мошкарой фонари. Воздух рябит помехами от моросящего дождя. Я иду по вымощенной галькой улочке. Ноги замерзли. Пальцы онемели. Но уже значительно легче. Пять минут назад было больно даже дышать. Словно в воздухе кто-то распылил стекловату.
Что это за звуки? Кто-то царапает стекло. Нет… Эти звуки издают дома! Все здания вокруг построены из маленьких разноцветных стеклянных кубиков. При малейшем дуновении ветра они позвякивают и отвратительно скрежещут. Где я?
Молодой человек стоит, облокотившись на фонарный столб, нервно курит. На голове у него вместо волос гнилой торт с опарышами. Фу, какая мерзость!
Темно и мрачно. Не хватает только музыки из какого-нибудь ужастика по Стивену Кингу и выбегающего из-за угла маньяка с бензопилой.
– Жизнь-это тьма, которая воняет тухлой рыбой! -мимо пронесся мужчина, голову его наполовину поглотила огромная рыба. Почему он просто не снимет ее? Следом за рыбоголовым вприпрыжку пробежала девочка! О, нет, что она делает в этой дыре?! К тому же такая миленькая, с цветами и бабочками на голове. Единственное радостное существо в этом городе?
Вдалеке пошатывается высоченный маяк. Надо подняться посмотреть на город с высоты. Хотя бы пойму где я.
Сквозняк завывает не хуже голодного волка. Зубы стучат. Холода не существует, есть только недостаток тепла. Тепло, тепло, тепло… ох, если бы сейчас помогло просто попрыгать или пробежаться! Тело можно обмануть и разогнав кровь согреться, а как быть, если замерзает душа? Если смолкает в ней музыка, затухает трепет перед прекрасным? Нет, надо точно выбираться от сюда! Маяк близко!
Изящные, хрупкие дома, приглушенный свет фонарей оставляет отблеск на стенах. Они из хрусталя? Да, при ближайшем рассмотрении сомнений нет, это хрусталь! Целый город из хрусталя! Невероятно! Темные узкие улочки то сходятся в перекрестке, то разветвляются в противоположном направлении. Красота этого города, не смотря на его некоторую мрачность, завораживает. Наконец-то я подошла к маяку – хрустальной симфонии архитектуры. Каждый кирпичик его украшен резными узорами тонкой работы: лилиями, розами, птицами.
Маленькая худощавая старушка кормит книги какой-то пылью и причитает:
– Кушайте, мои хорошие! Совсем зачахли без интереса!
На голове у старушки клубки и коты. Ее морщинистые руки с распухшими суставами горстями кидают на землю пыль, а книги робко склевывают. Они не воркуют, как голуби. Их урлыканье состоит из цитат: «Жить полной жизнью можно лишь ценой собственного „я“1; Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи2; Будьте осторожны со своими желаниями – они имеют свойство сбываться.3» Чудачество какое. Тот, кто с таким трепетом относится к книгам не может быть плохим человеком. Наверняка она знает, что происходит и где мы находимся.
– Подскажите, пожалуйста, что это за город и как мне от сюда выбраться?
– Ох, миленькая, не уж-то тебя не встретили? Во времена моего прибытия новичков встречали. Ах, что это было за время! Пойдем, детка, наверх. Расскажу все, покажу.
Старушка открыла тяжелую стеклянную дверь. Мы поднялись по узкой винтовой лестнице на самый верх и зашли в комнатушку. Повсюду лежат обломки хрусталя, посреди комнаты медвежья шкура и большое зеркало у стены. Из единственного небольшого окна открывается вид на море. На его черных смоляных волнах покачиваются маленькие круглые светильники. Вода в нем кажется густой, волны лениво облизывают берег, оставляя еле заметные тонкие борозды на песке.
– Так-с, посмотрим кто ты у нас? Подойди, не бойся. Я бабушка знающая. Подходи, подходи. Это зеркало все покажет. А я расскажу. Слушай меня, бабушка Ностальгия плохого не скажет.
Я увидела свое отражение в старом массивном зеркале. Отражение мне улыбнулось. На моей голове аккуратной горкой лежат булыжники. Мало поводов для улыбки.
– Ну что ж, приступим. Присмотрись внимательнее к отражению, что ты видишь?
Я повиновалась. Ведь это просто сон! А значит, когда я проснусь, все мои действия не будут иметь значения. Отражение ухмыльнулось.
Как фильм на повторном просмотре пронеслись кадры из жизни. Мне пять лет. Я с бабушкой сижу на ее работе, в музее и плачу, глядя на последний день Пампеи. Мне 8 лет. Мои занятия музыкой. Я разучивала «Актрису» Весняка. О, этот полет нот! Даже сейчас щекочет под ложечкой. Мне 15 лет. Первая любовь… он талантливый танцор, его движения страстны и гармоничны, он – бог танца! Но как личность разочаровал меня уже спустя 3 месяца. Мне 21. Я учусь в университете на кафедре мировой художественной культуры и дома продолжаю заниматься музыкой, пишу песни, стихи. Я окутана творчеством и искусством. Самое сладостное время! Мне 27. Неделя до моего дня рождения. Я реставрировала фреску в храме. Высота семь метров, одно неловкое движение, несколько секунд, хлопок и темнота.
– Так, так, так… Катарсис! Определенно, твое имя – Катарсис! В мое время это не было редкостью, но сейчас… Ах, какие были времена!
– Но меня зовут…
– Не важно, как тебя звали раньше. Здесь ты – Катарсис!
– И как вы узнали мое имя?
– Зеркало! -скрюченный палец коснулся резной рамы. – Оно отражает сущность, кем ты была при жизни. А точнее какое чувство ты в себе взращивала.
– При жизни…
– Да. Ты умерла. И как видишь нет ни ада, ни рая. Ад или рай каждый продолжает носить с собой в душе, как и при жизни. Какого это вечность пробыть в гневе или страхе? Мало приятного, не правда ли? Кого ты встретила по пути сюда?
