Кирстен Кэсчок - И мы, всегдашние зрители, повсюду

И мы, всегдашние зрители, повсюду
Название: И мы, всегдашние зрители, повсюду
Автор:
Жанры: Мистика | Зарубежная фантастика
Серия: The Best Of. Фантастика, фэнтези, мистика
ISBN: Нет данных
Год: 2017
О чем книга "И мы, всегдашние зрители, повсюду"

Кирстен Кэсчок – автор трех стихотворных книг: Unfathoms («Непостижимые»), «Красивое имя для девочки» и The Dottery («Пунктирно») – лауреат премии Дональда Холла в поэзии. Первый ее роман, Sleight («Мухлёж»), произведение художественной фантастики об эстрадном представлении. Она получила степень доктора философии в Университете Джорджии за изыскания в английском языке и еще одну степень по хореографии в Университете Темпл. С ее недавними работами можно познакомиться в журналах American Poetry Review, BOAAT и Liminalities. Кирстен Кэсчок – доцент кафедры английского языка и литературы Дрексельского университета, а также главный редактор журнала thINKing DANCE, издающегося консорциумом танцевальных артистов и писателей Филадельфии.

«Меня всегда привлекали истории и фильмы о детях, которые по-своему непутевы или пагубны, вроде «Дурного семени», «Пятого ребенка» и др. Когда я получила по почте малышовый носочек с изображением черепа на нем, то принялась думать о тех, кто этого малыша опекает. Можно ли, раздумывала я, написать историю о дурном ребенке, чтобы при этом вина НЕ легла прежде всего на его мать? Какого рода близость требуется, чтобы сломать этот, ставший каноническим, сюжетный мотив? Я начала писать с этой отправной точки, изнутри такой близости. Ощущение было… странным».

Бесплатно читать онлайн И мы, всегдашние зрители, повсюду


Мамаша – это, выражаясь исторически, мать постарше. Вон локон седины, который она не закрашивает. Ее страстное обожание ребенка похоже на слишком уж заметную косметику. Стоит ему споткнуться, как она всякий раз проявляет такую заботу, что, чувствую, нервничать начинаю за него и метаться понапрасну. Упадет ли дитя сегодня? Непоправимо? Вот какую тревогу воплощает ее поза, когда она в резком порыве вскакивает с лавочки, чтобы метнуться к нему по усыпанной щепой земле. Потрясает (учитывая, до чего она тревожится), что́ она только позволяет ребенку по имени Гибб, рискующему насажать себе заноз на неустойчивых досках.

Я сижу одна, под деревом. Изо всех сил стараюсь не наводить страх на всю округу, бродя по ней призраком, держу на коленях раскрытую книгу. Это Рильке.

На следующий день они снова приходят. Она маленькая, слегка растрепана, пристегнула его к себе, будто они кочевники. Вовсе нет. Он спокойнее многих карапузов, блуждающих по этой половинке акра[1] со своими нянями и матерями по крови. Бесполезные приспособления, какие ей приходится отстегивать, прежде чем дитя ринется в какую-нибудь заварушку, расстраивают меня, чье дело – наблюдать. У его болтающихся конечностей вид неживых. Мне знакомо. Когда час спустя, перед уходом, она опять стреноживает его, мальчик более оживлен, цветущие пятна на его челе видны даже отсюда. Она сует ему в лицо бутылочку. Его охватывает оторопь молочного кормления, и мамаша снова защелкивает все пряжки и затягивает ремешки.

Низ спины вжимается в кору и начинает побаливать: травма напоминает о себе. Старая болячка. Уходя, мамаша шагает по траве на север. Малыш вполне подрос, чтобы ходить. Он должен ходить своими ножками. Ситуации вроде этой становятся все более нетерпимыми. Мальчику, следует заметить, три года, даром что бутылочку сосет. Талант манипуляции способен проявить себя уже с восьми месяцев. Пассивность как стратегия.


На третий день в обычное время они не являются.

Идет дождь. Бреду на Главную улицу за пончо и сэндвичем в интернет-лавке, который не могу есть. Возвращаюсь и вижу, как мамаша натужно толкает прогулочную коляску через грязь в дальнем конце парка. Ее зонтик никак ей не дается. Ветер знай себе дергает большой купол из красного нейлона из стороны в сторону. Она же – стареющий матадор: отваги меньше, чем надрыва. По лицу мальчика жгуче хлещут капли дождя (уж по моему-то, они точно бьют), и его жалобы уносятся через поле, чистые, как звон ключей на стекле. Почему они еще не дома? Извинение ее невнятно, но это извинение, и, чтобы донести его, она склоняется – позвоночник ее вдруг изгибается вдовьим горбом. И в то же время зонтик рвется вверх, будто росток из земли. Маков цвет поля брани, вскормленный ранами. Судя по моим наблюдениям, многое в материнстве связано с искривлением.


На четвертый день меня там нет. Предлагаю свой первоначальный отчет, который не завершен.

Когда снова вижу их, кое-что изменилось. У мамаши новая прическа – немалых денег стоит. Мальчик (дольше обычного остававшийся с сиделкой, бабушкой или у подруги) все еще злится. Спина у нее не без кокетства проложена накладками. Шея открыта. Кто-то убедил ее пойти на это, видимо, ссылаясь на легкость. Мальчик требует времени. Разумеется, она частично должна отрешиться от себя, чтобы высвободить такое время: материнство это еще и ограничение. Как часто она моется? Какой бы ни была частота, она более викторианская, нежели прежнее ее обыкновение. Дома́ карапузиков навсегда сохраняют тлетворный налет от спрятанной пищи и кислых женских запахов.


Месяц позади. Мое дерево уже не так приветливо, каким было поначалу, но я свою вахту еще не отстояла. Мы – часовые, это дерево и я. Ничто не должно нарушаться из плана Господа для каждой вещи. Иногда это означает, что нас просят услужить друг другу. Обиходить, подрезать. Я взбираюсь на его ветви, чтобы наблюдать. Клен. Красное его свечение – это почки. Весенняя кровь распирает их, ревниво сковывающих ее в бесполезном удержании от бурного излияния.


Когда они наконец возвращаются на площадку для игр, мальчик испытывает боль. Он этого не говорит, зато заметно прихрамывает. Его левая нога менее устойчиво соединяется с гимнастическим бревном, нежели правая. Мамаша держит его за руку, не обращая внимания на эту новую асимметрию. Походка мальчика – это его первый экзамен для нее, и она его проваливает.

Она явно гордится собой за внимание к мелочам: об этом говорит ее неестественно выгнутая бровь. Мальчик пятку отбил, но то мог бы быть и рак кости. После первоначальной лихорадки так может выглядеть и полиомиелит – у иных мальчиков. В иные времена, в иных странах.

Рассеянность расписана повсюду. Голубое небо все в каракулях самолетных следов, червяки ощупывают бутылочные пробки и окурки возле выбившихся наружу корней у моих ног, упрятанных в ботинки. Мою книгу, днями напролет мокшую насквозь, невозможно читать: на каждой странице отпечаталась следующая, все они покоробились, слиплись, рвутся, когда переворачиваешь. Из сумочки мамаши доносится жужжание. Она смотрит туда, улыбается и снимает мальчика на землю. Ее уже нет рядом с ним. Она где-то еще.


На следующей неделе она высвобождает мальчика от своего присмотра. Он и расстроен, и свободен. Любопытствующий, скованный, он подбирается ближе. У него легкие веснушки, то, чего я прежде не замечала. Применяла ли она защитный крем от них? Сейчас март, но мальчик поистине светлый, да и атмосфера нынче не та, что была. Пытаюсь в клубящемся за ним дыхании различить кокосовый орех или какао, но не получается. Заменители смешиваются в единый химический туман.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru


С этой книгой читают
«Все любят негодяев… хотя иногда жалеют об этом всю оставшуюся жизнь.Подлецы, ловкачи и прохвосты. Лоботрясы, воры, обманщики и плуты. Плохие парни и девчонки. Жулики, соблазнители, трюкачи, самозванцы, лжецы, хамы… имен у них много, они появляются в самых разных книгах, всех стилей, что придуманы в этом мире, в мифах и легендах… о да, и, конечно же, на всем протяжении истории человечества. Дети Локи, братья Койота. Иногда они герои, иногда – зло
Джоанн Харрис – в списке самых популярных писателей, у нее пятнадцать романов, три поваренные книги, два сборника рассказов, два коротких мюзикла и повесть «Доктор Кто».Ей присужден ряд литературных премий, в том числе такие крупные, как «Орандж» и «Уайтбред», а в 2014 году Королева вручила ей Орден Британской империи.Невзирая на этот тонкий налет изысканности, она истово ведет свой блог в Твиттере на @joannechocolat, постоянно играет в джаз-орке
«Посланники Неба или орудия Божьего воздаяния? Стражи Рая или полубоги Ада? Каждый воспринимает ангелов по-своему…» – именно так начал свое предисловие к этому сборнику его составитель, Стивен Джонс.В эту антологию вошли рассказы, объединенные общей темой и несомненным талантом их авторов – Нила Геймана, Ричарда Матесона, Роберта Силверберга, Рэмси Кэмпбелла и многих других. В каждом из двадцати семи «маленьких шедевров» читатель вместе с героями
Адам Нэвилл родился в английском Бирмингеме в 1969 году, рос в Англии и в Новой Зеландии. Он автор романов в жанре сверхъестественных ужасов Banquet for the Damned («Банкет для проклятых»), «Номер 16», The Ritual («Ритуал»), «Судные дни», House of Small Shadows («Дом малых теней»), No One Gets Out Alive («Никто не выйдет живым») и Lost Girl («Потерянная девушка»). В 2012, 2013 и 2015 годах его романы удостаивались премии Августа Дерлета за лучший
Каждый человек во все времена мечтал о чём-то большем. Чём-то неподвластном обычным людям. Деньги, власть, уважение, успех и другие ценности, о которых многие так грезят. Но о чём мечтают дети? Что случится, если всё окажется не так, как вы себе представляли? Что, если наше подсознание решит всё за нас, и мы будем уже не в силах ничего исправить?
Молодую актрису Аню начинают преследовать нетипичные для нее мысли. Ей хочется измениться, только она не понимает как. После очередного спектакля она остается на сцене, чтобы поразмышлять над этим, но тут в зрительном зале появляется незнакомый человек..
Старушка-художница Роза Горовиц чувствует приближение смерти и хочет успеть написать свою последнюю, самую лучшую картину. Ее старый дом сопротивляется ей, а любимый кот чует в воздухе нечто потустороннее… Сможет ли наша хрупкая старушка собраться с силами и поставить точку? Рассказ в жанре магического реализма – о красивом и страшном, о глубине искусства, о силе человеческого духа и о женщине по имени Смерть
Сказка о трёх сынах: король постарел и престолу понадобился наследник. Выбор пал среди трёх отроков короля, властного и гордого, богатого и хитрого, доброго и наивного.Апогей застоя: После жестоких реформ эпохи чёрного серебра жизнь не сменилась, а осталась прежней, полной жестокого порядка, пережитков прошлого и церковного беспредела. Ряд революционистов жаждут смены власти и порядков.Кваритоус: Молодой юноша из рода исследователей отправляется
Книга интересна, прежде всего, инженерам и проектировщикам, монтажникам, работа которых связана с созданием систем отопления и водоснабжения. Много нового найдут в ней также другие интересующиеся данным вопросом.В книге помещены методики подбора расширительных баков и гидроаккумуляторов, даны адреса основных производителей оборудования.
В издании собрана информация о представленных на российском рынке котлах мощностью до 100 кВт российского и зарубежного производства.Первая, теоретическая, часть книги содержит сведения о видах, конструкциях, принципах и характеристиках работы современных газовых, жидко– и твердотопливных, а также электрических отопительных аппаратах; рекомендации по их выбору, установке, обслуживанию и эксплуатации.Собственно каталог включает краткие сведения об
Китай-город – это второй по значимости и по возрасту исторический центр Москвы. В XVII веке, во время своего расцвета, он обустраивался величественными храмами и великолепными каменными особняками, логично продолжая территорию Кремля. Современная территория Великого посада – это Красная площадь, Васильевский спуск и три популярные улицы: Никольская, Ильинка и Варварка (а вовсе не район Ивановской горки, как думают многие).Историк архитектуры Алек
Архитектуру называют музыкой, застывшей в камне. Сколько же архитектурных «жанров» накопила цивилизация? Архитектура Древней Греции, готика, рококо, хай-тек: изучая архитектуру, мы узнаем историю. Эта книга поможет читателю разобраться в архитектурных стилях от ранних цивилизаций до современного периода. Издание призвано рассказать простым языком о точной и красивой науке, восполнить возможные пробелы в знаниях и побудить читателя на более глубок