Ирина Дубинина - И смех… и слезы в стихах и прозе

Грущу, смеясь. Смеясь, грущу.

В улыбке истину ищу.

И в горький день, и горький час

смех выручал меня не раз.

Я не раба судьбе, не паж…

Судьбу беру на абордаж.

Поверьте, право,

ваши шутки

вполне уместны и милы

для обитателей «Бутырки»

или «Матросской тишины».

Ваш юмор бьет

не в бровь, не в глаз,

он ниже талии у вас.

Ты давишь на психику, словно на газ,

весь в образе «Сверхчеловека».

Возможно, тобой управляет Пегас,

а может?.. Садистское Эго.

Ты состоишь из знаков плюс,

Твоих достоинств давит груз!

Тогда зачем, скажи на милость,

Тебе мой бесконечный минус?

Дай мрази хоть на время власть —

и ты узнаешь, что такое мразь.

Ее зовут богиней льда,

Теперь уже – телезвезда,

Но сердце женское пристрастно,

А с этим быть в жюри опасно.

Он пил за здоровье, за тостом тост,

но все не кончалось застолье.

Здоровье закончилось! Дальше – погост,

и рюмка лежит в изголовье.

Из личностей да сделать стадо?

Для этого немного надо.

Сначала прочь убрать подкормку,

а после поманить морковкой.

Дворец как золотой ларец,

и ты в нем главная жемчужина.

Но сей дворец – всему конец!

Ведь двери заперты снаружи.

Мороз крепчает, шуб – парад:

Мутон, лисица, леопард,

Песец и норка… Горностай!

Зверье любое выбирай!

И выражает шкура эта

Суть тех, на ком она надета.

Талант настоящий, как стела, высок!

Правдив, основателен, прочен.

А «шавки», что стаей летят на него,

Да лишь основанье помочат.

Создать может юмор на счет раз, два, три,

из жизни гримасы – улыбку судьбы.

Ах! Детки! Вы всегда надежда,

что станет лучше мир, чем прежде!

Что воссоздать вы рождены

все то, что не сумели мы.

Но, очень часто детки наши

на наших идеалах пляшут.

Сделал я такой расклад:

моя теща – это клад,

жена – скромная заначка,

мама – долг, но без отдачи,

дети – плата за кредит,

я плачу, а жизнь летит.

Страсть его неизменная —

с утра до ночи пиво пенное.

Для других страстей есть обуза:

ниже плинтуса стало «пузо».

Такая птичка-невеличка,

а ладит с юмором отлично.

Так клюнет вдруг она кого-то,

что вмиг слетает позолота.

Что денежки – зло, оспорить не смею,

но, «зла» не имея, тихонько зверею.

А коль это «зло» войдет мои двери,

я стану добрей и гораздо щедрее.

Диплом дают не просто так,

знать, обладатель не дурак,

а коль дурак, так и с дипломом

он все равно «ишачит» с ломом.

А денег много не бывает,

А денег вечно не хватает.

Чтоб лишних не иметь страданий,

держи в узде огонь желаний.

«Бездонны очи, губ маков цвет…» —

так пишет о редакторе поэт.

В ответ редактор в аннотации:

«Поэт достоин публикации».

Мне говорят: «Куда бежишь?

Ты оглянись, ведь жизнь-то на исходе».

А я смеюсь: «Эй! Жизнь, держись!

Не я с тобой, а ты со мной в походе».

Трио словно на подбор:

Автор, режиссер, актер.

Жаль, пришли на эту пьесу

Три старушки из собеса.

«Особые» пенсии, льготы и квоты…

Народа избранникам кушать охота.

Ладушки, ладушки.

Кто живет у бабушки?

Мышка-норушка,

Кошка Марфушка,

Два студента из лицея,

Два начитанных еврея,

Два грузина, армянин,

Молдаванин, осетин,

Из Казани друг – татарин,

Из Европы брат – болгарин.

Две веселые хохлушки

Проживают у старушки,

Дальний родственник и сват

К ней приехал жить – бурят,

А еще узбек явился

И с киргизом поселился.

В этой бывшей коммуналке

Есть жилье провинциалке.

В центре старый дом на слом,

Мы снимаем угол в нем.

Хоть Москва не из резины,

Все живем у бабы Зины.

Она старая совсем.

Нам жилья хватает всем.

Живем весело и дружно,

Нам «светиться» зря не нужно.

На своем живом примере

Вспомним жизнь в СССРе.

«Большое, знать, видится на расстоянии», —

подумал судья… и продлил наказание.

Семь пядей во лбу и ума большого

не надо, чтоб сделать из грязи ШОУ.

Вопил: «Милосердие! Гуманизм!»

И… вверх, отнимая чужую жизнь.

Мечтал построить Рай, не понимая,

что через Ад идет дорога к раю.

Убивает чаще малость,

глупость, зависть или жалость.

Напротив кладбища стоит

огромный деревянный щит.

Запчасти предлагают мне

по льготной, сниженной цене.

Но не пойму я спозаранку,

чьи предлагают мне останки.

Если ничтожеству вдруг повезло,

если наверх невзначай занесло,

то, пока гонор его успокоится,

те, кто пониже, слезами умоются.

Милый санаторий! Тишина, уют.

Где-то под горою ручейки поют.

Сосенки да ели, туи там и тут.

Белочки по ветвям весело снуют.

Весело собачки лаем встретят вас:

толстый Черномырдин, Немцов

и Чубайс.

Налицо парламент, дума налицо.

Хочешь выйти в думу – выйди на крыльцо.

Пилю бревно, пилой звеня,

ты рядом!

Пилишь ты меня!!

Вы с сынишкой так похожи…

Давай мы копии размножим!!

Если твой начальник – серость,

ярким быть – большая смелость.

Или краски измени,

иль начальника смени!

Они для нас – пример успеха,

полслова – три минуты смеха!

А что бы им не похохатывать?

Эфир идет, деньжата капают.

А, в общем, ситуация проста:

стал моден танец живота

и азиатские фигуры…

И вот уже – «блондинки-дуры».

Льет дождь зимой,

жарища летом…

То с юга – северу приветы.

Так, развивая аппетит,

весь юг на севере гостит.

Что может быть полезней смеха,

когда по лестнице успеха

сползаешь неуклонно вниз

иным зевакам на потеху.

Ты вместе с ними улыбнись!

И заразительно посмейся!

А в глубине души надейся

и богу искренне молись.

Кто копает в глубину

и искру прозрения ищет,

часто, судя по всему,

оставляет ПЕПЕЛИЩЕ.

Среди собратьев по перу,

Где каждый в душе ПЕРВЫЙ,

Почетна гибель «на миру»,

Щекочущая нервы.

А коль перехитрил судьбу,

Достиг высот и славы,

Встречай завистников толпу,

Клюющих для забавы.

И этот мелкий злобный сброд,

Как ржа, точащий печень,

Быть может, сразу не убьет,

Но душу покалечит.

«Пеклись» безмерно о народе:

Ленин,

    Ельцин

        и Мавроди.

Сестры. Деревенская и городская. Смотрят телевизор, переходя с одного канала на другой.