Анна лежала на диване, смотрела в потолок: думала, вспоминала. Порой вставала, делала круги по комнате. Этот уходящий год оказался для неё тревожным. В ней накапливался комок раздражения и недовольства собой, своей семейной жизнью. Она находилась в смятении, растерянности.
И теперь вот такой печальный итог их многолетней связи, когда воспоминания о нём вызывают уже неприязнь, ненависть и даже жгучее желание отомстить. "Как можно так подло поступить? – недоумевала она, – ведь могли бы расстаться по-доброму".
Она вздрогнула от звонка в дверь. Всколыхнулась, встрепенулась. Спасительная мысль обожгла её: "Он! Понял! Что так нельзя, что это бессовестно…"
Открыв дверь, женщина увидела Деда Мороза во всём его облачении – с длинной, белой, пушистой бородой, с посохом в руке, в красной шубе и с красным же мешком, закинутым за спину.
– Здравствуй, здравствуй, я вернулся, – запел он сочным басом. – Открывай-ка двери шире, пришёл я в дом с переполненным мешком. Станем вместе Новый год встречать. Будет лучше он, поверь…
Анна мрачно, недоуменно смотрела на него и всё вглядывалась в просвет двери, будто ожидая кого-то ещё увидеть.
– Вы один пришли?
– Да, один, не взял вот с собой Снегурочку.
Очнувшись, девушка попыталась закрыть дверь перед ним, но он не позволил это сделать.
– Ну уж нет, так не пойдёт. Вызвала меня, а теперь выпроводить хочешь? Твой заказ? Смотри! – и протянул ей листок с её же адресом.
– Я никого не приглашала, давайте я вам заплачу, только оставьте меня одну.
– Я не халявщик, – гордо ответил он, – пока не отработаю заказ, никуда не уйду.
И уверенно вошёл в прихожую, закрыл дверь, снял верхнюю одежду, потом обернувшись, оценивающе посмотрел на неё.
– Женщина, через час Новый год. Стоишь тут в спортивном костюме. Иди, переоденься и… причешись. А я пока стол накрою, – и стал вытаскивать из своего мешка, всякую всячину.
От него исходила такая энергия, уверенность в том, что его приказы будут выполнены, что Анна растерянно стояла в прихожей. Ещё раз, посмотрев на дверь, пошла переодеваться.
И когда она вышла, то в её просторной кухне был празднично накрыт стол с шампанским посередине, откуда-то взявшимся кувшинчиком с цветами. А свечи, свечи – поблёскивали и мерцали повсюду: на подоконнике, столешнице, на полочках. А сам "дед мороз", сидел уже в красном колпаке с кисточкой и, протянув ей такую же шапочку с помпончиком, сказал:
– Надень и садись. Проводим сейчас уходящий год. Распрощаемся со старыми иллюзиями, оставим в памяти все приятные воспоминания, – гудел своим необычным басом гость, – извини, я побрился, устал от бороды.
И с задорной улыбкой продолжил:
– Итак, познакомимся, я Дед Мороз, Жора.
– Анна, художник-иллюстратор, работаю в издательстве, – послушно представилась девушка.
– Ну рассказывай, Анюта, что с тобой стряслось? – его голос понизился до дружеского, участливого шёпота. Он смотрел на неё так жалостливо, печально, понимающе, что девушка, не выдержав, заплакала, как ребёнок, всхлипывая, размазывая по лицу слёзы. И заговорила.
Он слушал, как никто другой, не сводя с неё взгляда, временами кивая, соглашаясь, одобряя и, задавая уточняющие вопросы.
Анна закончила, прерывисто вздохнула и с тайной надеждой в глазах, посмотрела на него.
– О-о, женщины, – загремел его бас. – Я-то думал, у неё горе, беда, трагедия. Я думал, у неё ребёнок при смерти. А тут…
– Вы ничего не поняли, – вновь волнение охватило её. – Я вам всю душу раскрыла. Мне – тридцать три года, уже семь лет я живу с ним в гражданском браке. Два аборта сделала. Моим детям сейчас было бы пять и два года, а он три дня тому назад, в мой день рождения, когда я ждала его за накрытым столом, пришёл и буднично сообщил: "Прости, я ухожу к другой, мы сегодня с ней уезжаем в Египет. Там будем отмечать Новый год". Вы хоть поняли, что произошло?
И вновь её глаза наполнились слезами.
– Сама виновата, клуша. Уже через полтора года после такого сожительства должна была задуматься: а мой ли это мужчина? А нужен ли он мне? Ты ведь тоже его не любила.
– Женя мне много раз говорил, что штамп в паспорте ещё никого не спасал ни от развода, ни от одиночества. Я не хотела привязывать его к себе ребёнком.
– И не привязывай. Квартира твоя, у тебя есть любимая и хорошо оплачиваемая работа. Выпроводила бы его к мамочке, где он прописан. Нет же, послушно, по его желанию избавляешься от ребёнка. Ты для него была просто удобной женщиной. Он ловко приютился возле тебя, ничем себя не связывая. Если что, легко слиняет, если что, в любой момент захлопнет за собой дверь. Огонь можно удержать в ладонях, но не таких мужчин.
Анна смотрела на него, как заворожённая, вслушиваясь в его раскатистый бас и тихо, задумчиво проговорила:
– А ведь и он мне сказал нечто подобное.
– Кто? Что?
Полгода назад, в издательство, где работала Анна, пришёл новый программист. Симпатичный мужчина лет тридцати. Она сразу поняла, что нравится ему, постоянно ловила на себе его тёплый, изучающий и даже ласкающий взгляд.
Через пять дней, когда девушка задержалась в редакции, он подошёл и без всяких предисловий, неожиданно сказал:
– Выходи за меня замуж. Когда я тебя увидел, поблагодарил судьбу, что живу.
Анне было лестно это слышать. Внутри всё трепетало и бурлило, но вслух лишь растерянно проговорила:
– Ты разве не знаешь, что я замужем? – она пыталась собраться с мыслями.
– Всё я знаю. И сколько лет ты с ним живёшь, и что никак он тебя в загс не отведёт. Но запомни: нет большего блаженства, чем закрепить себя брачными узами с женщиной, которую любишь. А раз он не спешит, то ты для него просто запасной вариант, и в голове пусть неосознанно уже заложена мысль: что это понарошку, что это временно. И однажды он уйдёт и легко захлопнет за собой дверь. Если ему шести лет не хватило, чтобы отвести тебя в загс, то уже и не сделает этого никогда.
