© Ася Энгельгардт, 2020
ISBN 978-5-0051-0583-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
vele et me ama1
Посвящается Маше, Ксюше и неизменному ДМГШ
С любовью
Первое, что я увидел, открыв глаза – дождь. Как ни странно, я люблю дождь, несмотря на неважное здоровье. Дождь очищает. После него воздух становится приятно свежим, солнце выходит и люди получают в награду за терпение радугу.
Я люблю дождь. Дождь смывает следы грязи и крови с моего лица. Он слишком часто становится свидетелем моего унижения, но никогда еще не выдавал меня.
Дождь начался, а это значит, что скоро им надоест пинать меня, они побегут по домам.
Дождь начался, а я медленно, опираясь на грязную стену в подворотне, встаю и подставляю ему свое лицо. Свежие капли нежно ложатся на меня, как и на грешную землю. Жаль, что дождь не может смыть меня, как грязь и кровь.
Я никчемный человек.
Мне шестнадцать и я хочу умереть, что может быть глупостиью не знающего жизни ребенка. Так можно было начать рассказ обо мне. Что еще? Чтобы вы сразу почувствовали омерзение ко мне. Я несколько раз резал вены, глотал таблетки, но после этого непременно обнимался с унитазом, я трус, нет, серьезно, я ужасен.
Последний штрих… Это совсем уж отвратительно.
Тот парень, что только что бил меня в числе прочих… в него влюблена моя подруга и… и я.
Да. Мне кажется, я гей…
Я жду, когда они уйдут, но даже не думаю сопротивляться. И никак не могу понять, говорит ли во мне мой пацифизм или же внутренний Мармеладов. Хотелось бы верить, что это сила нравственных убеждений, но я знаю себя, поэтому склоняюсь ко второму варианту.
Нас было четверо в компании. Я, Лев, Степан и Томаш. Эти трое мои соседи и наши родители получают больше, чем стоит вся эта поганая школа, больше, пожалуй, нас ничего не связывает.
Не знаю, чего мы вдруг решили пачкать руки об этого сопливого мудака. Все началось, наверное из-за моих конверсов. В кой-то веки решил надеть белые, а тут этот косолапый кретин. Встал на них своими грязными паленками. Кажется, кстати, это кто-то из моих трех кретинов подтолкнул его, но уж больно меня выбесили большие голубые глаза этого педика.
Мы вытащили его после уроков в подворотню и избили. Он молчал все время, даже не пытался защититься, а мы злились и били все сильней и сильней. Его тело забавно вздрагивало от каждого удара, точно он был рыбешкой, выброшенной на берег. Я бил со страстью, как бы в забытьи. Я чувствовал что-то вроде всемогущества, пинал мягковатое тело, а оно безропотно поддавалось моим ударам. Но вместе с этим я чувствовал омерзение ко всему. Отвратительно.
Потом начался дождь. Было жаль портить шмот из-за этого урода. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Я не знаю, почему он вывел меня из себя, но злость была звериной, стихийной, необъяснимой, как говорится, «бессмысленной и беспощадной». Казалось почему-то, что этот кроткий идиот виноват во всем передо мной. Виноват в моем омерзении к миру, виноват в моих проблемах, виноват и в том, что дождь начался.
Когда мы убегали, я обернулся посмотреть, не отбросил ли мудак копыта. Он смотрел мне прямо в газа. И что-то в его взгляде, кроткое и собачье, заставило меня ненавидеть его еще сильнее.
Я прикончу его. Обязательно прикончу.
Он никогда на меня не посмотрит.
До какого возраста девочки продолжают верить в сказки? Я еще в детстве поняла, что не будет никакого принца на белом коне, чудесного исполнения желаний, крестной феи или волшебника на голубом вертолете. Есть красивые девочки из богатых семей, для них все удовольствия и безмятежная жизнь в сказке. Такие же как я живут в суровой реальности. И я не жалуюсь, просто трезво смотрю на жизнь. Мне не повезло влюбиться в одного из любимчиков нашего города, кого добренькая судьба не обошла стороной. И даже самая красивая девушка из нашего класса может только мечтать о нем, обо мне и говорить нечего. Он даже имени моего не знает. Хотя мы учимся в одном классе уже пару недель – я перешла в десятый в другую школу.
Я осознала суровую правду жизни – выше головы не прыгнешь, ищи птицу по полету и все такое, в общем, не лезу в чужие для меня круги – растопчут. Сама виновата, не нужно было позволять себе влюбляться, теперь расплачиваюсь.
Но все не так плохо. Я не одна. Со мной в десятый перешел мой друг детства. Мы знакомы еще с садика. Вот он мой круг общения – очкастый парнишка, от которого я не только не дождусь защиты, но который и сам в ней нуждается. Лека хороший, с ним приятно проводить время, но я иногда устаю от постоянной опеки над ним.
Сегодня после уроков он задержался, пришлось ждать его у ворот школы. Не кстати, начался дождь. Последнее время дожди идут часто – осень дает о себе знать, поэтому он не застал меня врасплох, однако я все равно замерзла. Хоть зонт и защищал меня, старые замшевые ботинки все равно начали промокать. Тогда в голове проскользнула предательская мысль: «Стоит ли играть в Хатико? Почему я вообще должна ждать?», но мысль прервали брызги, заляпавшие мои черные колготки. Я чуть приподняла зонтик, чтобы разглядеть, откуда они. Но увидела быстро промелькнувшие четыре пары ног в дорогих ботинках. И ровно выбритый черный затылок. Марат обернулся. На миг мое сердце встрепенулось в нелепой надежде. Глупо. Он даже не заметил меня, как будто я пустое место. Смотрел куда-то вдаль. Потом убежал.
Боже, какая же я дура.
На секунду я разозлилась на Леку. Если бы не пришлось его ждать, я бы не пялилась на Марата, как дура. Не хватало еще, чтобы его друзья меня увидели…
Меня накрывает горячей волной. Ненавижу это чувство, когда ноги подкашиваются и горят щеки. Почему его вид так действует на меня? Когда это закончится? Глупый, наверное, видок: под старыми квадратными очками пухлые алые щеки, растрепанные от ветра волосы, трясущиеся ноги. Если бы не этот Лека, я бы не стояла тут, как идиотка, у ворот на виду у всех. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем я увидела грязный голубой свитер. Из-за зонтика, я не видела его лица, а он не видел моего. Поскорее уйти и не заморачиваться – золотое правило жизни.
– Долго ты, – буркнула я нехотя, настроение из-за Марата резко ухудшилось, – нам еще презентацию по географии готовить.
– Прости, – тихо проговорил он, голосом побитого щеночка.
Это не вызвало у меня ни капли жалости, как было раньше. Меня почему-то передернуло от отвращения, хоть я и попыталась отогнать это ощущение. Лека мой единственный друг. Было бы глупо потерять его из-за минутной слабости.
Вечно я все порчу. Из-за моих проблем Ира замерзла и, кажется, обиделась на меня. Вечно от меня одни неприятности. Это нормально в свои шестнадцать ненавидеть себя?
